— Тяжело вздохнув, Одиссей медленно выпрямился:
— Вы покажете могилы дорогих мне людей?
— Какие?
— Моей жены Анны и ее матери.
Остап посмотрел на Одиссея удивленно, почти испуганно.
— Разве они умерли?
Теперь уже Одиссей недоуменно посмотрел на старика. Затем достал портмоне, извлек оттуда пожелтевшее от времени письмо и положил его перед Остапом Мартынчуком:
— Это я получил в варшавской цитадели вскоре после того, как меня арестовали.
Остап Мартынчук надел очки, взял письмо. Сразу узнал почерк. Да, это рука покойной хозяйки меблированных комнат пани Гжибовской.
«Высокопочтенный пан Ясинский! — писала Гжибовская. — Я с прискорбием должна сообщить о трагической смерти Вашей супруги пани Анны и ее матери пани Барбары Домбровской. Это случилось на второй день после того, как Вас арестовали и увезли. Полицейский комиссар, зарегистрировавший самоубийство (отравление угарным газом), произвел опись имущества Вашей семьи. Драгоценностей и денег не оказалось. После погребения Вашей жены и тещи их имущество было продано с аукциона. Я удержала только сумму, истраченную на похороны. Остальные деньги, как мне предложил нотариус и полицейский комиссар, переданы в полицейское управление для пересылки Вам. Тереза Гжибовская».
Мартынчука бросило в жар от этой подлости. Как омерзительную жабу, брезгливо бросил он на стол письмо. Сняв очки, молча раздумывал: «Откуда могла прийти в голову этой холере Гжибовской такая злая фантазия? Для чего?»
И вдруг громко возмутился:
— Брехня!
— Вы о чем?
— Эх, голубь мой, — покачал головой Мартынчук. — Ведь в этой паскудной бумажонке ни слова правды!
— Как?!
— Эгеж! — развел руками старик. — Пани Анна с матерью уехали из этого дома живые и здоровые.
Анна жива! Одиссей сперва похолодел, а потом, охваченный радостью, засыпал Остапа Мартынчука вопросами:
— Она здесь, во Львове? Вы с ней видитесь? Она бывает у вас? Вы знаете ее адрес?
Мартынчук растерялся, но понимал, что медлить нельзя, надо сказать… Но как? Вот так сразу?.. Нужно подготовить…
Одиссей заметил замешательство старика.
— Да вы, дорогой Остап, не мучайте меня. Говорите скорее.
Смущенный Мартынчук прятал свой взгляд, словно был виноват в том, что произошло, и наконец промолвил:
— Видишь ли, дело в том, что пани Анна вышла замуж…
Одиссей оцепенел: Анна — замужем?
Он тяжело перевел дух и, потирая рукой лоб, подумал: «В этом, собственно, нет ничего удивительного. Узнав из газет, что меня казнили… Анна молодая женщина… Да и прошло столько лет». Спазма сдавила ему горло. С болью спросил:
— Давно?
— И несколько дней не прошло после того, как тебя арестовали…