Одиссей вдруг расхохотался. Ему сразу стало легко, будто с этим смехом вся его боль выплеснулась из сердца.
— Не нужно так зло шутить! Я ведь поверил…
Но Остапу Мартынчуку было не до шуток. Он начисто выложил все как было.
Мирося в костеле Марии Снежной увидела перед алтарем Анну, которая венчалась с молодым и, видно, очень богатым шляхтичем. Сперва Мирося так и обомлела. Потом подумала, что это ей померещилось, что это просто какое-то дьявольское наваждение. Как и полагается в таких случаях, осенила себя крестным знамением. Не помогло. Она бросилась домой за Остапом, потащила его в костел. Когда они добежали, у паперти толпились любопытные, глазея на красавицу невесту в очень дорогом белом подвенечном наряде. То была пани Анна. Ее повел к карете незнакомый Остапу чернявый шляхтич.
«Анна жива!» Это — как удар света в глаза после долгой тьмы. Всем сердцем Одиссей устремляется навстречу ослепительной надежде… Но что же заставило Гжибов-скую написать письмо? И вся эта история с венчанием в костеле, когда и нескольких дней не прошло после ареста… Бред! Нелепость!
В схватках с самим собой, вопреки разуму, Одиссей прислушивался к голосу своего сердца: разве ты желаешь Анне смерти, если она счастлива с другим? Сам ты успел дать ей так мало радости…
Некрепок стариковский сон. Остап проснулся задолго до рассвета. «Ярослав небось и вовсе не сомкнул глаз», — подумал огорченный старик.
Остап не упрекал себя за то, что все начистоту выложил, пусть даже в ущерб их старой дружбе. Мирося, та простила «заблудшую рабу божью Анну, которая поддалась соблазну дьявола». Остап осудил Анну и не хотел этого скрывать.
Усилием воли Одиссеи заставил себя подчиниться Остапу Мартынчуку. Да, он пойдет в костел Марии Снежной, где собственными глазами увидит запись, свидетельствующую о браке Анны с другим…
Утром, когда они вышли на улицу и сквозь омытую дождем листву каштанов в лицо брызнул ливень солнечных лучей, смутная надежда, безотчетная радость вдруг охватили его.
Все вокруг осталось без перемен. Разве только местами выщерблен тротуар; в трещинах и вмятинах на каменных плитах поблескивают лужицы после дождя. Но до чего же все вокруг наполнено дыханием того далекого лета, когда Анна в легком платье, юная и прелестная, провожала его по утрам на работу. Вот здесь, под этим каштаном, они расставались, Анна сворачивала на площадь Рынок за провизией…
Одиссей смахнул со щеки упавшую с дерева дождевую каплю. Щурясь от солнца, взглянул на небо, где остатки облаков отступали в беспорядке, как воины разбитой армии.