Нет, это не ночные кошмары. Через все это Одиссей прошел… Ранним утром, когда первые лучи солнца еще не успели рассеять туман, из приземистых кованых ворот варшавской цитадели, тарахтя колесами, выехала кибитка.
Впереди и сзади ее, гулко цокая подковами по каменной мостовой, скакали по два конных жандарма.
В кибитке — пять арестантов в кандалах. Прижатые друг к другу, как пальцы в тесной обуви, они даже не могут протянуть ног.
Ярослав Руденко в арестантской дерюге, бледный, заросший, прислушивается к разговору двух молодых поляков, которым казнь заменили каторжными работами в рудниках и пожизненным поселением в Сибири.
— Вы тоже в Сибирь? — спросил у Руденко один из спутников.
— Нет, на юг, в Одессу. А уж после суда…
…И вот много дней понуро бредет колонна арестантов, звеня кандалами. Их одежда, волосы, брови и ресницы совсем поседели от пыли. Пыль хрустит на зубах, набивается в пос, горло, трудно дышать. Люди с надеждой вглядываются в каждое облако, гонимое ветром. Дождика бы… Но и дождь не приносит облегчения — тогда арестанты бредут по колено в грязи.
Ночлег чаще всего под открытым небом. А на заре, разбуженные окриками конвоиров, арестанты поднимаются, дрожа от холода, торопливо отряхивают одежду.
Так проходит неделя, вторая…
— Язва, мор, чума! Стой, тебе говорят!
Этот знакомый этапникам выкрик Семиглавого Змея — конвоира, прозванного так за свою чрезвычайную жестокость и длинную гадючью шею — разбудил политических, лежавших вокруг догорающего костра.
— Не мое тут сходище! — угрюмо бросил молодой арестант со шрамом через весь лоб. — Я вор…
— Во-во! Побудешь в компании цареубийц, потом погляжу, как тебя воры встретят, — злобно хихикнул конвоир.
— Чего ты ко мне привязался? — уголовник явно не проявляет достаточной покорности Семиглавому Змею.
— Я с тебя собью спесь, буян! Говорят, это ты мне кличку припаял…
Самолюбие не позволяет вору уступить. Он дерзко огрызается:
— А что, скажешь, ты не Семиглавый Змей?
— Молчи, падаль! — бьет его наотмашь взбешенный конвоир. — Да я тебя в дорожную пыль втопчу! — И, сквернословя, в каком-то самозабвении принялся яростно избивать скованного арестанта.
— Прекратите! — крикнул Руденко, поднимаясь с земли. — Не имеете права!
— Шо, шо? — вытянул шею Семиглавый Змей, на мгновение точно окаменев. Только округлившиеся безумные глаза прожигали Ярослава ненавистью. Потом с силой толкнул молодого арестанта на Руденко, и оба они, гремя кандалами, рухнули на землю, только чудом не угодив в костер.