Конь, когда он прибыл, оказался серой масти, поджарым, и его глаза были нежными, как ирландское утро, его храбрость — яркой, как ирландский рассвет, а сердце — юным, как дикое сердце Ирландии, но преданным, верным и готовым служить; имя его ласкало язык — его звали Рафтери, как ирландского поэта. Стивен любила Рафтери, и Рафтери любил Стивен. Это была любовь с первого взгляда, и они часами разговаривали в его стойле — не на английском, и не на ирландском, но на тихом языке, в котором совсем мало слов, но много звуков и движений, которые для обоих значили больше, чем слова. И Рафтери говорил: «Я понесу тебя храбро, я буду служить тебе до конца своих дней». А она отвечала: «Я буду заботиться о тебе днем и ночью, Рафтери, до конца твоих дней». Так Стивен и Рафтери скрепили клятвой свою преданность, наедине в этом душистом, пропахшем сеном стойле. Рафтери было пять лет, а Стивен двенадцать, когда они торжественно поклялись в верности друг другу.
Не было всадника более гордого или более счастливого, чем Стивен, когда в первый раз они с Рафтери выехали на охоту; и не было молодого коня умнее и храбрее, чем Рафтери, когда он показал себя в скачке с препятствиями; и сам Беллерофон не загорался такой смелостью, как Стивен в тот день верхом на Рафтери, ветер бил ей в лицо, и огонь пылал в ее сердце, и жизнь казалась замечательной. В самом начале скачки лисица повернула в направлении Мортона, пересекая большой северный загон, а потом повернула и направилась к Аптону. В этом загоне была мощная, высокая изгородь, устрашающая, такая, что за ней не было видно деревьев — и что же сделали эти два юных существа? Перескочили прямо через него и мягко приземлились; те, кто видел, как Рафтери перелетел через эту преграду, никогда уже не смогли бы усомниться в его доблести. А дома их ждала Анна, чтобы потрепать Рафтери по шее, потому что и она не устояла перед ним. Она ведь была ирландкой, и ее рукам нравилось чувствовать тонкую кожу коня своими нежными пальцами — а еще она очень хотела быть нежной со Стивен, хотела понимать ее. Но, когда Стивен спешилась, забрызганная грязью и взъерошенная, все еще нелепо похожая на своего отца, слова, которые Анна хотела сказать, увяли на ее устах прежде, чем были сказаны — она отстранилась от ребенка; но ребенок был слишком переполнен радостью, чтобы заметить это.
4
Счастливые дни, прекрасные дни детских побед; но они минули слишком скоро, и время стало измеряться сезонами; и вот пришла зима, когда Стивен исполнилось четырнадцать.
Январским солнечным днем мадемуазель Дюфо сидела, приложив к глазам платок; ведь мадемуазель Дюфо приходилось покинуть свою любимую Stévenne, приходилось уступить место сопернице, которая могла бы преподавать греческий и латынь — ей приходилось вернуться в Париж, бедной мадемуазель Дюфо, и заботиться о своей стареющей Maman.