Приятное, после насыщенного беготней и делами дня, ждало вечером, когда я переступил порог собственной квартиры. В кресле сидела Жанна. Изумление было настолько велико, что я лишь улыбался. Восторг при виде любимой женщины лишил меня дара речи. Да и нужны ли в эти мгновения слова, когда все написано на лице? Она поднялась из кресла. На ее лице, несмотря на улыбку, — настороженность, словно ожидала порицания за свой поступок. Я вытянул руки, чтобы заключить ее в свои объятия.
— Кто-то говорил, что меня будут ждать здесь даже через годы, — голос Жанны звучал трепетно и обворожительно нежно. И эта трепетность, несомненно порожденная сильным чувством любящей женщины, достала до сердца, выбивая его из колеи размеренности, наполнила душу таким же волнением.
И все! Исчезли неприятности минувшего дня, будто их и не было, упала с плеч, словно накидка, усталость. Я терся щекой об источающие аромат лета волосы, касался губами шеи, вдыхал тонкий, уже знакомый до головокружения запах тела. Я ощущал ее жаркое сбивчивое дыхание и пьянел. Пьянел в объятиях дурманящего, как вино, чувства. Для нас опять перестало существовать время. Нас окружала вечность любви.
Долговязую фигуру осведомителя я увидел сразу, как только открыл дверь в закусочную. Он занимал ставшее уже постоянным наше место. На высоком столике — две кружки пива, две стопки водки и неизменная закуска: бутерброды с килькой. Встретил он меня уже традиционной фразой: «Вадя, мать твою, куда ты запропастился?» Несмотря на развязность и панибратский тон осведомителя, от меня не ускользнула стоявшая в его глазах настороженность, даже пугливость, словно над ним нависла опасность. Я оглядел зал. Немноголюдно, и среди примелькавшихся лиц завсегдатаев никого нового не обнаружил.
— Ну что, со свиданьицем, — провозгласил он тост заискивающим голосом. Нет, он явно чего-то опасался. И эта угроза, по его разумению, должна была, видимо, исходить от меня.
Чокнулись, выпили.
— Половину расходов записывай на мой счет, — мрачно пошутил я.
— Какие пустяки по сравнению с приятностью нашего общения, — нашелся чем ответить он и тут же сам, чего раньше за ним не наблюдалось, перевел разговор в деловое русло: — Какую теперь пользу могу принести российскому сыску?
— По улице Заводской из высотного дома выбросили человека, двоюродного брата той самой убитой женщины-коммерсанта.
— Но там же самоубийство, — прервал он меня.
— Откуда известно?
— Регулярно почитываю в газетах криминальные сводки, — не задержался он с ответом.
— Похвально, — я похлопал его по плечу и продолжил: — Так вот: произошло убийство, и люди, заинтересованные в устранении брата той женщины как опасного свидетеля, предположительно, каким-то образом связаны с центральным рынком.