Новая форма войны не выскочит в готовом виде из чьего-нибудь доктринального труда, как бы хорош он ни был. Не возникнет она и из исследования опыта какой-то одной войны. Поскольку она отражает возникновение новой системы создания богатств и — фактически — целой новой цивилизации, она тоже возникает и развивается по мере того, как новая система и новая цивилизация распространяются по миру. Сегодня мы можем провидеть траекторию изменений самой войны по мере того, как углубляется и расширяется форма войн Третьей волны.
Как мы видели, Третья волна экономики бросает вызов прежней индустриальной системе, разбивая рынки на меньшие и более дифференцированные фрагменты. Появляются рыночные ниши, потом продукты для этих ниш, финансирование, игроки ниш на рынке акций. Реклама для ниш заполняет СМИ для ниш — такие, как кабельное телевидение.
Этот уход от массовости в передовой экономике сопровождается уходом от массовости существующих в мире угроз, поскольку единая гигантская угроза ядерной войны сверхдержав сменилась множеством «угроз по нишам».
Бывший советник Белого дома по науке Дж. А. Кейворт-второй формулирует это иначе, замечая, что переход от в высшей степени централизованных вычислительных систем на базе больших компьютеров (мэйнфреймов) к «ордам мелких персональных компьютеров» имеет параллель в «среде угроз», стоящих перед мировой общественностью. Вместо так называемой «Империи зла» над миром нависли «распределенные угрозы».
Таким образом, перемены в технологической и экономической структуре отражаются и в военном деле.
Где-то высоко в «инфосфере», куда отправляются после смерти социологи, слышен циничный смех итальянца Гаэтано Моска.
Почему, спрашивает он себя, столько считавшихся блестящими умами людей — политики, журналисты, специалисты по международным отношениям, гуру всех мастей, — поражены или удивлены насилием, вспыхнувшим по всему миру после холодной войны?
«Когда кончается война большого масштаба, — писал Моска в 1939 году в своей книге „Правящий класс“, — разве не оживает она в малом масштабе в виде ссор между семьями, классами и деревнями?» Оказывается, Моска был недалек от истины, пусть даже оконченная война была не горячей, а холодной.
Сегодня мы видим ошеломляющее разнообразие сепаратистских войн, насилия на этнической и религиозной почве, государственных переворотов, пограничных споров, гражданских бунтов и террористических актов, толкающих толпы пораженных бедностью и сорванных с места войной эмигрантов (а с ними и орды наркокурьеров) через национальные границы. В современной все более глобальной экономике эти с виду малые конфликты порождают серьезные вторичные эффекты в окружающих (и даже отдаленных) странах. И потому сценарий «много малых войн» заставляет стратегов многих армий свежим взглядом посмотреть на так называемые «специальные операции» или «специальные силы» — тех, кто будет воевать в войнах за ниши завтрашнего дня.