Кузя поглядел на меня насмешливо и, уже отойдя на несколько шагов, запел:
Вот и кончилось наше свиданье. Дорогая, простимся с тобой! Ты скажи мне свои пожеланья, — Я вступаю в решительный бой...
На сей раз мне было не смешно, хоть Кузя фальшивил больше обычного.
Мы шли молча. Перебираясь через большую воронку, комбат подал мне руку и не отпускал мои пальцы до самого конца пути. А меня вдруг сковала робость, так не свойственная моему характеру. Язык был точно деревянный, и во рту пересохло. Я злилась и на себя и на него: «Ну а он-то чего молчит как в рот воды набрал? Тоже мне герой!..»
Возле расположения санитарной роты полка остановились. Дальше дорога шла прямо в тыл, провожатого тут не требовалось. Я сказала:
— Прощайте! — и выдернула руку из его теплой ладони.
Он посмотрел мне прямо в глаза. Усмехнулся. Вздохнул. Так и не сказал ни единого слова. Молча пошел прочь. «Вот и всё, — подумала я,—может, больше никогда не увидимся...» И неожиданно для себя заплакала.
Он отошел уже довольно далеко, но вдруг обернулся, увидел, что я стою на том же месте, и побежал назад.
Я шарила по карманам шинели и не находила носового платка. Силилась улыбнуться и не могла.
Ты плачешь?—Он подхватил меня на руки. Смеясь, говорил что-то несуразное, а я только и поняла, что у меня губы соленые. Наверное, от слез...
Пусти. Увидят...
Пусть видят, — сказал он, но поставил меня на ноги. Еще раз поцеловал и ушел. Уже издали крикнул: — Я напишу тебе! — несколько раз обернулся, помахал шапкой.
Проваливаясь по пояс в снег, я забрела в глубь лесочка, уселась на поваленную снарядом сосну и всласть наплакалась.
Возвратясь в медсанбат, я первым делом написала отчет и сдала его на пункт сбора донесений для передачи Ивану Алексеевичу. Потом сняла со стены газетную фотографию Федоренко и спрятала в записную книжку, в левый карман гимнастерки. Вечером Катя-парикмахерша возмущенно сказала:
— Девчонки, а ведь комиссар-то всё-таки содрал нашего героя!
Я промолчала, только улыбнулась про себя: «Не всё вам иметь тайны. Есть и у меня теперь свой секрет».
На другой день утром состоялся разговор с доктором Верой. Раненых не было, и из врачей дежурила только она.
Доктор, вы не знаете такого капитана Федоренко? — заливаясь румянцем, спросила я.
Комбата? Знаю. Видела несколько раз в штабе дивизии на партийном собрании.
Он вам понравился?
Как тебе сказать... Милый парень... А почему он тебя интересует?
Потому что я его люблю...
Чижик! — доктор Вера всплеснула руками. — Что ты такое говоришь! Опомнись! Когда ж ты успела его полюбить?