Сказав это, почувствовал, что плохо скрыл свое раздражение.
— Хорошо, хорошо, — смягчился голос из горкома, — об этом мы подумаем, посоветуемся. Но текст надо представить. Ждем.
Сутки лихорадочно размышлял: «Что и как?!»
Позвонила секретарь МК по идеологии:
— Евгений Семенович, что-то не видно текста вашего выступления…
— Пожалуйста, умоляю вас, избавьте меня от чтения речи.
— Ну, такой порядок… Так полагается… — мягко, хотя и несколько снисходительно, убеждала секретарь.
Я, как мог, продолжал сопротивляться.
— Ну, представьте себе: вам объясняются в любви и смотрят не в глаза, а в бумажку!..
К счастью, мой экспромт она приняла не так, как ее помощник.
— Какой ужас!.. — воскликнула секретарь по идеологии и долго смеялась. — Ну ладно, так и быть. Но все-таки, хоть вкратце расскажите, о чем хотите говорить. Поймите, мне ведь тоже надо докладывать. — Ее доверительная интонация размягчила меня.
— О чем буду говорить? — переспросил и признался: —Да о любви же! О том, как женщины воевали, как трудились, как лечили, как кровь сдавали раненым, как умеют они терпеть…
— Ой-ой, Евгений Семенович, — вздохнула она. — Ну ладно, рискнем. — По-доброму благословив меня, она рискнула на бесконтрольное выступление артиста. Без цензуры, так сказать.
На сцене Большого, за кулисами, среди знатных женщин страны царило хоть и приглушенное, шепотливое, но оживление: объятия, рукопожатия, поцелуи, улыбки…
Только я успел благодарно поцеловать руку знаменитого хирурга Зои Сергеевны Мироновой, в свое время лечившей меня, как откуда ни возьмись двое «в штатском». Вежливо, но упруго-настойчиво они оттеснили меня в глубь сцены, шепнув: «За нами», Я, подпираемый ими с боков, послушно пробирался через возбужденную толчею. Вдруг слышу голос Валентины Терешковой:
— Евгений Семенович, сядем рядом!..
Опыт высиживать скучные доклады у нас уже был, но не успел я и словечка ей сказать, как «штатские» настойчиво повторили: «За нами!»
Подвели меня к правой кулисе, поставили у второго президиумного ряда, скомандовали:
— Стоять здесь. Когда и где надо сесть, скажем!
По чьему-то велению ряды на сцене (кроме передних двух) быстро и бесшумно заполнялись женщинами — гордостью и красой Москвы. Пространство вмиг засверкало, словно южное ночное небо звездами, орденами и медалями.
— А мне куда?
— Стоять!
К первому ряду на сцене вышел, стараясь выглядеть бодреньким, Леонид Ильич Брежнев. За ним — члены Политбюро. Во второй ряд потянулись кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК.
Долго и бурно народ и партия стоя аплодировали друг другу. Сели.