Так уж сложилось в нашей семье: если дед уединится в комнате ли, в беседке ли на даче, значит, «Чапай думает» — входить, подходить никто не смей.
Бывало, маленькие внуки Алеша и Женя, злясь на предка, один — молотком, другой — еще каким-нибудь не менее увесистым предметом били по дверным стеклам — требовали внимания деда к себе. Цветные витражи — в мелкие осколки… а внуки грозили…
Алеша: Вот уйду, и ты никогда меня не увидишь!..
Женя: Когда вырасту, в жизни в школу не пойду. Будешь знать!..
Внучка Надя стекол не била: она настойчиво позвякивала дверной ручкой.
— Кто?
— Это я, дедуль.
— Я работаю!
— Я тоже хочу работать…
Ну что тут поделаешь? Во-первых, женщина, во-вторых, человек ведь не поиграть просится, а работать. Разрешаю.
— Дай мне бумагу и… этот… хланастел…
— Фломастер?
— Хла-на-стел!.. — Надя произносит слово по слогам, обиженно и с укором. Делает несколько закорючек на листе и демонстративно покидает кабинет.
— Это что? — спрашиваю ее вдогонку.
— Тебе письмо.
Я читаю вслух и стараюсь тоже по слогам: «Дедушка, я тебя люблю»…
— Нет! — дрожат ее губки. — Там написано, что я с тобой не дружу!..
Так было когда-то, давно. Теперь, думаю, внуки даже радуются, что дед изолируется от них — меньше ворчит…
Однажды в дачной беседке «ваял» я режиссерский сценарий. В голове, конечно, круговерть от всевозможных мыслей: мало хлопот чисто творческих, так надо еще изловчиться и втиснуть задуманное в копеечную смету. Надо во что бы то ни стало достойно пронести этот финансовый хомут через весь фильм, и так, чтобы не было при этом художественных потерь…. Вот таким образом, с терзаниями, входил я в рынок…
Чувствовал в себе раздражение, чертыхался про себя, злился на всех и вся. А тут еще Женька маячил перед глазами: я давно заметил, что он ходит, как конь вокруг колодца, и все косится на беседку.
— Евгений, ты чего маешься?
— Дедуль, поговорить надо…
— Входи.
— Только я серьезно хотел потолковать.
— А разве я когда-нибудь говорил с тобой несерьезно?
— Не… Но я хотел по-мужски…
Та-а-ак, смекнул я: сейчас он покажет мне во всей красе реформы, свободу, плюрализм… Наверняка, насмотревшись видиков, про секс будет спрашивать. Сгруппировался, как перед прыжком в ледяную воду, настроился на сексуальную волну. Говорю:
— Давай, Женечка, по-мужски. — А сам думаю: «Надо как-то потоньше и без сюсюканья побеседовать — парень-то уже не маленький, десять лет уже».
Внук сел, положил ногу на ногу, скрестил руки на груди — очевидно, ему казалось, что так он выглядит солиднее.
— Это будет наш секрет, — предупредил меня Женя.