На мой взгляд, ситуация полностью аналогична печальной памяти «пост-Хасав-Юрту», когда умеренным лидерам «Ичкерии» пришлось разворачивать войну, начатую вопреки их воле экстремистами, точно так же, как Хмельницкому пришлось нарушить условия Зборовского мира и начать военные действия, завершившиеся позором Берестечка. И, соответственно, стать не лидером «субъекта договора», отстоявшего свои права силой и амнистированного, но паханом банды явных государственных преступников, с которыми, коль скоро законная власть сумела накопить силы, уже не было нужды церемониться. Собственно, Войско Запорожское не было обнулено после Берестечка лишь из-за вмешательства внешних сил: Москва жестко требовала компромисса с православными, а Крым не желал полного уничтожения инсургентов, поскольку не был заинтересован в стабилизации Польши. Однако мир был уже химерой: если Зборовский договор — солидное, серьезное соглашение, которое поляки позже будут брать за основу, пытаясь перекупить лидеров сословия, то Белоцерковский 1651 года — филькина грамота, которую никто соблюдать даже не собирался.
С этого момента пути назад для элиты сословия уже не было. Гражданская война плавно перешла в бойню на уничтожение с элементами геноцида, причем начало процессу положило (под Батогом) восставшее сословие с подачи элит, стремящееся повязать всех кровавой круговой порукой. Если раньше с пленными поступали в соответствии с нравами и нормами эпохи, теперь поголовное уничтожение вместо показательной репрессивной акции становится системой. В ответ на что власти начали действовать в рамках Уголовного кодекса, а бандиты (именно так!), не в силах устоять перед мощью государства, принялись искать помощи за рубежом.
Но вот какую именно, на каком основании и в каком качестве? Юридически-то они — по-прежнему подданные Короны, чего и не думают отрицать, и хлопочут об изменении подданства при сохранении сословного статуса и привилегий. И ни о чем больше. Ни о какой «державе» или хотя бы «пред-державе» речи нет. В достаточно обильной документации речь идет только о Войске. Сословие в рамках своего «военно-демократического» понимания искало нового суверена, как некогда, согласно «Хеймскрингла», дружины викингов, убегавшие из Норвегии от чересчур жестко наводившего порядок Хальфдана Черного.
Любопытно вот что. Выговский, как ни крути, ученик иезуитов, полиглот, интеллектуал, владелец огромной библиотеки. Помышляй он о собственной державе (или хотя бы о провозглашении некоей «нации»), эта идея, бесспорно, была бы хоть как-то отражена в его знаменитом «Манифесте». А этого нет. Именно потому, что книжнику-гетману было очевидно: такое невозможно, поскольку не может быть. Законы, традиция и цвет юридической мысли того времени — от Базена до Гоббса — о государственности говорят предельно четко. Государство не может возникнуть с бухты-барахты. Только на основе «народного соглашения» и в форме монархии, «Волей Божьей» воплощающей в себе государственный суверенитет. Или в форме республики, но опять-таки основанной на «народном соглашении».