Ты что-то очень блѣденъ, говоритъ мнѣ моя спутница.
Я встаю и также иду на веранду. Но я не схожу внизъ по ступенькамъ, чтобы не быть остановленнымъ громовымъ «стой!» Въ высшей степени разстроенный, я сажусь и дышу съ усиліемъ.
На верандѣ сидитъ кромѣ жандармскаго офицера и меня еще молодой англичанинъ, который направляется черезъ горы во Владикавказъ. Я завидую его несказанному спокойствію. Юный британецъ, какъ и всѣ его путешествующіе соотечественники, самодоволенъ, безмолвенъ и равнодушенъ ко всему на свѣтѣ. Онъ куритъ трубку, выкуриваетъ ее до конца, выбиваетъ, вновь набиваеть и снова куритъ, притомъ онъ такъ страненъ, что словно не замѣчаетъ присутствія насъ обоихъ. Я немного посмѣиваюсь надъ нимъ, чтобы позлить его, но онъ представляется, будто ничего не слышитъ. Гм! говорю я, но онъ не трогается. Въ это время ему попадаетъ въ глазъ пылинка, онъ вытаскиваетъ свое ручное зеркальце, разсматриваетъ свой глазъ и при этомъ благодушно продолжаетъ пускать клубы дыма.
Я желаю ему побольше пылинокъ. Конечно, жандармскій офицеръ врагъ мнѣ и скоро арестуетъ, но что же можетъ онъ лично имѣть противъ меня? Во всемъ виновата система. По крайней мѣрѣ, онъ смотритъ образованнымъ человѣкомъ, иногда поглядываетъ на меня и словно соболѣзнуя о моей судьбѣ. Но англичанинъ, сидящій тутъ же, поступаетъ такъ, словно я пустое пространство.
Вдругъ слышимъ мы шумъ экипажа, катящагося по песчаной дорогѣ; жандармскій офицеръ вскакиваетъ и ускользаетъ въ дверь, какъ будто хочетъ остаться незамѣченнымъ. Экипажъ останавливается у веранды, и нашъ полицейскій чиновникъ выходитъ изъ него. Онъ пріѣхалъ, какъ и предупредилъ, часъ спустя послѣ насъ. Проходя мимо меня, приподнялъ онъ по обыкновенію шляпу и замѣтилъ смѣясь:
Какъ я сказалъ, часомъ позже васъ.
Онъ пошелъ въ столовую и заказалъ себѣ поѣсть.
Я получаю, такимъ образомъ, отсрочку, пока онъ поѣстъ, думаю я. Потомъ онъ скажетъ одно лишь слово, укажетъ на меня, жандармы войдутъ и схватятъ меня.
Но жандармы исчезли въ эту минуту, какъ офицеръ, такъ и солдаты, словно ихъ вѣтромъ сдуло. Гдѣ же они попрятались? Удивительная страна, этотъ Кавказъ! Я, плѣнникъ, сидѣлъ на верандѣ и могъ, если хотѣлъ, сойти внизъ по ступенямъ. Мнѣ дали достаточно времени и возможности, чтобы предупредить правосудіе и сократить свою жизнь, накинувъ петлю на шею. Они были такъ увѣрены во мнѣ, но они не должны бы этого дѣлать: отъ меня могутъ они всего ожидать.
Моя спутница выходитъ на веранду и сообщаетъ мнѣ, что въ домѣ, очевидно, что то неладно. Жандармскій офицеръ и оба его солдата стоятъ на верху во второмъ этажѣ въ сѣняхъ, прислушиваются на лѣстницѣ къ тому, что происходитъ внизу, и ведутъ себя въ высшей степени подозрительно. Быть можетъ, они должны кого-нибудь арестовать, отвѣчаю я почти безсознательно.