— Помни, в одиннадцать часов! Я жду… — слышит она как во сне…
— С нами крестная сила! — кто-то громко вскрикивает.
— Кто? Что случилось?
Бледный как полотно старый слуга, сидевший на козлах, оборачивается и указывает вперёд дрожащей рукой.
А впереди белеет огромный сад, и виднеется старый дом на фоне потемневшего неба.
— Что с тобой, Емельян? Что случилось?
— Разве вы не видите, батюшка Владимир Николаевич? Разве вы не видите? Дым!
— Что? Горит? Пожар? — заволновались в санях.
— Из этой трубы! Ведь это камин уго?льной комнаты! О, Господи! — бормочет старик.
Влюблённые переглядываются и улыбаются.
— Что ж такое… Затопил кто-нибудь.
— Сохрани Бог!
— Да и не оттуда совсем дым! Не та труба!..
Тройка остановилась. Молодой барин первый выпрыгнул из саней и поспешно шепнул старому слуге:
— Тише! Молчи об этом! — и прибавил ещё тише, но уже в другую сторону. — Так я жду? В одиннадцать часов!
Она кивнула и засмеялась. До одиннадцати уж недолго!
В спальнях барышень хаос и смятение. Барышни вздумали наряжаться. Бабушкины старинные сундуки перевёрнуты вверх дном; горничные сбились с ног. Мужчины не отстают: они также требуют маскарадных костюмов. Этого только недоставало! Положим — очень весело, но как же зато и несносно! Ведь ничего они сами не умеют; поминутно стучатся у дверей, присылают то за тем, то за другим, угрожают войти, когда… ну, невозможно, решительно невозможно! Соня только начинает одеваться, Нина и Лиза и наполовину не готовы, а тут вдруг… булавок Владимиру Николаевичу! (Ну, зачем ему булавки!) Анатолий Дмитриевич просят старого капота… Скажите на милость — гусарский корнет, и вдруг — капот!! Опять стучатся… Ещё что?
— Саша просит помады! Саша хочет вымазаться помадой! — объявляет Соня с негодованием.
— Не давать ему! — кричит Нина из-под жёлтой юбки испанского костюма, которая пока ещё у неё на голове.
— Скоро ли вы? Я сейчас войду! — угрожает кто-то из коридора, потрясая дверью.
— Нет, это невыносимо! Держите дверь, не пускайте!
— Да и так не войдёт, не беспокойся! — спокойно замечает Лидия.
Она в польском костюме. Зелёный атлас так идёт к её рыжим косам; её белые плечи и руки так картинно выделяются из собольей опушки; задорная конфедератка так грациозно сидит на её головке… Это ужасно! Женя смотрит на неё с отчаянием… Так она и знала — он непременно влюбится в Лидию в этот вечер! Это ужасно, ужасно!
Сама Женя стоит перед высоким трюмо, в облаке серебряной пудры, которою покрывают её каштановые кудри.
Скорее! Скорее! Ножки в атласных туфлях танцуют от нетерпения. Кончено! Слава Богу! Прочь батистовый пеньюар… Трюмо отражает игрушечную маркизу в розовом атласе, затканном серебром. Нежная шея тонет в старинных кружевах и сияет бриллиантами. Бриллианты на груди, на маленькой головке, — бриллианты и розы. Она готова. Только ещё мушку посадить рядом с ямочкой на левой щеке… Нет, Лидия уж не так эффектна в своём польском костюме! Скорее бы эти одиннадцать часов!..