— Гаремнаго дамы и дѣвицы — вотъ какъ онѣ называются.
Между тѣмъ, у остановившихся въ оградѣ каретъ стали отпрягать лошадей, сняли постромки и въ сбруѣ отвели за мечеть.
— Отчего-жъ дамы изъ каретъ не выходятъ? — интересовалась Глафира Семеновна.
— Этикетъ. Такъ изъ оконъ каретъ и будутъ смотрѣть, — далъ отвѣтъ проводникъ.
Но вотъ войска, разставленныя шпалерами, зашевелились. Раздалась команда. Музыканты взяли въ руки трубы и деревянные инструменты и приготовились играть. Барабанщики положили палки на кожу барабановъ. Все подтянулось. Начали строиться и наши въ оградѣ мечети и вытянулись въ длинную шеренгу отъ воротъ до султанской лѣстницы съ ковромъ. Къ ковру на лѣстницѣ бросились два сторожа съ ручными щетками въ рукахъ и еще разъ начали съ него счищать насѣвшія на него пылинки.
— Ѣдетъ. Султанъ ѣдетъ… — сказалъ Нюренбергъ. — Сюда вѣдь отъ его дворца близко… Два шага… Поэтому онъ и избралъ эту мечеть.
Вдругъ раздалось протяжное заунывное пѣніе. На минаретѣ мечети стоялъ имамъ въ чалмѣ и дѣлъ, то протягивая свои руки въ широкихъ рукавахъ къ небу, то опуская ихъ съ балкона минарета внизъ.
Сидѣвшіе у оконъ приподнялись съ мѣстъ и всѣ обратились въ зрѣніе. Вдали раздались звуки военнаго оркестра. Звуки эти смѣшались съ звуками второго оркестра. Наконецъ, заигралъ оркестръ, расположенный около мечети, передъ окнами, изъ которыхъ смотрѣли на церемонію супруги. Послышалось привѣтствіе, отчеканиваемое тысячами голосовъ солдатъ. Показалась четырехмѣстная коляска — черная, обитая внутри свѣтло-синей шелковой матеріей, съ позолоченными колесами, запряженная парой бѣлыхъ лошадей, и въ ней султанъ съ великимъ визиремъ, сидѣвшимъ напротивъ его. Коляску конвоировалъ взводъ черкесовъ. Черкесы остались у воротъ ограды, а коляска медленно въѣхала во дворъ мечети и мимо шеренги придворныхъ, министровъ и нашей, кланяющихся въ поясъ и при этомъ прикладывающихъ ладони рукъ ко лбу, на грудь и обратно, стала подвозить султана къ лѣстницѣ, покрытой ковромъ. У лѣстницы великій визирь выскочилъ изъ коляски и помогъ выйти султану, который въ сопровожденіи его и прослѣдовалъ въ мечеть.
Напряженное вниманіе присутствующихъ прервалось. Генералитетъ и придворные на дворѣ мечети заходили вольно. Появились въ рукахъ ихъ платки и началось отираніе вспотѣвшихъ лицъ. Отошли отъ оконъ и смотрѣвшіе на церемонію изъ дома иностранцы. Николай Ивановичъ тоже вынулъ изъ кармана платокъ и сталъ сморкаться, присѣвъ на стулъ.
— Представь себѣ, я просто удивлена насчетъ султана. Онъ еще не старый человѣкъ, — сказала ему Глафира Семеновна. — А вѣдь я воображала почему-то султана старикомъ, съ большой бѣлой бородой, въ парчевомъ халатѣ, въ громадной чалмѣ съ полумѣсяцемъ… Въ туфляхъ безъ задковъ и съ загнутыми носками… Богъ знаетъ, какъ воображала… А онъ, оказывается…