— А подождать не могли? Ну-съ, давайте считаться… Я вамъ выдалъ шесть золотыхъ по двадцати франковъ и четыре раза давалъ по серебряному меджидіе…
— Съ васъ, эфендимъ, еще слѣдуетъ сорокъ франковъ и десять съ половиной піастры. Ну, піастры, Аллахъ съ ними! Я на этого сумма дѣлаю скидку, — отвѣчалъ Нюренбергъ и махнулъ рукой.
— Сколько? Сколько съ меня слѣдуетъ? — вспыхнулъ Николай Ивановичъ.
— Сорокъ франковъ. Двухъ золотыхъ.
— За что?
Нюренбергъ приблизился къ столу и заговорилъ:
— Я, эфендимъ, себѣ считаю только по десяти франковъ въ день… Это у насъ такса для всѣхъ проводниковъ. Три дня — тридцать франковъ. Третьяго дня, вчера, сегодня…
— Но вѣдь сегодня-то еще не началось, да мнѣ сегодня васъ и не надо. Меня будетъ сопровождать по городу здѣшній хозяинъ.
— Здѣшняго хозяинъ? — сдѣлалъ гримасу Нюренбергъ и прибавилъ: — Берите хоть десять здѣшняго хозяинъ. Пусть васъ надуваютъ. Но сегодня я своего день все-таки потерялъ, кто-жъ меня теперь въ одиннадцатаго часу возьметъ!
— Ну, хорошо, хорошо. Тридцать франковъ… Но куда-же остальныя-то деньги вы растратили? спросилъ Николай Ивановичъ.
— Экипажъ отъ перваго ранга съ лучшаго арабскаго лошади… Билеты, купленнаго у турец, его попы для мечетей, — перечислялъ Нюренбергъ. Четырехъ мечети по меджмдіе — четыре меджидіе. — Двухъ перзонъ — восемь серебрянаго меджидіе.
— Чего? Двухъ персомъ? Да вѣдь самъ же ты мнѣ разсказывалъ, что сколько-бы персонъ ни было — все равно въ мечеть за входъ одно меджидіе.
— Пхе… фуй… Никогда я такого глупости не говорилъ.
— Однако, ты, полупочтенный, говорить говори да не заговаривайся! Я глупостей тоже не говорю! — крикнулъ Николай Ивановичъ на Нюренберга. Вѣдь ты ограбить меня хочешь.
— Я ограбить? О, нѣтъ такого честнаго человѣкъ, какъ Адольфъ Нюренбергъ! — Вотъ моего счетъ. Турецкаго ресторанъ, гдѣ мы были, стоитъ одинъ и съ половиной луидоръ… Вино… Бакшишъ направо, бакшишъ налѣво. Турецкаго портье на Селамликъ… Портье отъ консулъ… Турецкаго полицейскій на статьонъ желѣзнаго дорога… Театръ… Турецкаго… Эхъ, эфендимъ! Мы въ городѣ Константинополь, гдѣ на каждаго шагъ бакшишъ! — воскликнулъ Нюренбергъ.
— Ну, такъ подсчитывай-же, сколько. Какіе бакшиши были? Считай! — перебилъ его Николай Ивановичъ, начинавшій терять терпѣніе.
Тутъ Нюренбергъ началъ читать такой пространный списокъ бакшишей, упоминая про турецкихъ поповъ, турецкихъ дьяконовъ, турецкихъ дьячковъ и сторожей, что даже Глафира Семеновна ему крикнула:
— Довольно! Надоѣли! Николай! Да расчитайся съ нимъ и пусть онъ уходитъ! — обратилась она къ мужу.