Анфиса взглянула на нее и сказала:
— Насдавала вчера въ себя на каменку, такъ вотъ и спитъ. А сильно, дѣвушки, она вчера, должно быть, хвативши пришла. Ночью я проснулась. Что, думаю, на меня это виномъ, словно изъ кабака, садитъ, а это она ко мнѣ подъ бокъ подкатилась, да полу моего полушубка на себя и натянула. Вѣдь должна была перелечь я, свѣтики. Очень ужъ я не терплю перегару-то этого самаго.
— А съ меня такъ она прямо армякъ сдернула, да имъ и покрывалась, право слова, разсказывала другая баба. — Свѣтъ-то еле-еле мерцалъ, такъ на силу розыскала я свой армякъ. Подъ мѣшки-то, должно-быть, это она недавно подлѣзла. Лукерья! Чего ты дрыхнешь! Вставай.
— Оставь ее… Пущай проспится, остановила землячку Анфиса.
— Ну, что-жъ, бабоньки, теперь дѣлать? За работу приниматься, что-ли? спрашивала Акулина.
— Да еще рано. Поди, какъ начинать, такъ прикащикъ выдетъ и скомандуетъ, отвѣчали ей. — Чего надсажаться-то.
— Умыться-бы слѣдовало, слышалось гдѣ-то. — Да какъ начнешь умываться холодной водой, такъ еще хуже въ такую стужу продрогнешь.
— Какое теперь умыванье! поддержали другія женщины. — Поѣсть теперь малость. Ѣда — она грѣетъ, черезъ ѣду теплѣе…
— Да какъ-же это не умывшись-то и лба не перекрестя ѣсть… раздалось возраженіе.
— Ну, вотъ… Богъ проститъ.
— Ужасти какъ холодно! жалась Анфиса. — Нѣтъ, вторую ночь, кажется, такъ не проспишь. Надо куда нибудь на постоялый…
— Да вѣдь на постоялый-то идти — надо, милыя, три копѣйки платить, а здѣсь даромъ спи, возражали другія женщины,
— Артелью дешевле пустятъ. Поторговаться, такъ за двугривенный всѣхъ пустятъ. Надо вотъ только разузнать, гдѣ здѣсь постоялый. Ну, по двѣ копѣйки…
— Да вѣдь и по двѣ копѣйки, ежели, Анфисушка, то тоже разсчетъ.
— Такъ что-жъ околѣвать-то отъ холоду! Подохнешь, такъ хуже… Лучше ужъ не доѣсть, что-ли…
— Ну, Богъ дастъ, слѣдующую ночь потеплѣетъ, сказала Акулина.
— Да, дожидайся! Нѣтъ, землячки, вы какъ хотите, а я чай пить пойду, рѣшила Анфиса. — Тутъ въ прошломъ году, когда я работала, чайная была поблизости и въ ней по три копѣйки чаемъ поили. Хлебова не хлебаемъ, такъ надо хоть чаемъ разъ въ день грѣтися. Кто, дѣвушки, пойдетъ со мной?
Вызвались три-четыре деревенскія бабы. Другія переминались. Не рѣшались сказать ни да, ни нѣтъ и Акулина съ Ариной и стали перешептываться, совѣтуясь другъ съ дружкой, наконецъ начали считать свои деньги. Арина стала сдаваться на то, чтобъ идти пить чай.
— Чтобы въ деревню сколько-нибудь денегъ послать — все равно до Пасхи не скопишь, говорила она.
— Какіе тутъ скопы, Аришенька, коли двугривенный въ день на своихъ харчахъ! А я такъ разсуждаю, что вѣдь вотъ, пожалуй, всю Святую недѣлю изъ-за праздниковъ безъ работы придется промаячить, такъ хоть что-нибудь-бы себѣ на харчи приберечь.