— Подъ мѣшки съ тряпками забьемся, какъ вонъ вчера Лукерья сдѣлала — и въ лучшемъ видѣ будетъ. На ноги тоже мѣшки съ тряпками. Богъ поморозитъ, Богъ и согрѣетъ, весело говорила Акулина, чтобы ободрить нѣсколько пріунывшую Арину.
Ужинали опять всѣ женщины вмѣстѣ, въ складчину, также запивали ѣду водой изъ ковша, взятаго у хозяйской кухарки, какъ и вчера, но когда пришлось укладываться на ночлегъ, Анфиса и двѣ другія демянскія женщины отправились ночевать на постоялый дворъ.
Оставшіяся на дворѣ стали устраиваться въ сараѣ, чтобы хоть какъ-нибудь потеплѣе провести ночь.
— Шалашъ мы изъ мѣшковъ съ тряпьемъ сдѣлаемъ — вотъ что я придумала, говорила Фекла — демянская женщина съ скуластымъ лицомъ. — Одни мѣшки поставимъ стоймя на манеръ каморочки, а сверху доски положимъ и на доски опять мѣшки, да подъ мѣшки-то въ каморку и залѣземъ. Ляжемъ потѣснѣе, сверху, у кого что есть, всѣ сообща укроемся и ладно будетъ. Влѣземъ туда, да и опять мѣшками завалимъ себя. Такъ тепло будетъ. Тряпка вѣдь она грѣетъ. Давайте, дѣвушки, укладываться.
Всѣ женщины принялись ставить мѣшки, какъ говорила Фекла. Черезъ нѣсколько времени кой-какое подобіе шалаша было готово и женщины стали подлѣзать подъ него и укладываться на ночлегъ.
— Заваливай теперь скорѣй, Акулинушка, мѣшками четвертую-то сторону, заваливай, да и сама влѣзай къ намъ! командовала Фекла. — Вотъ такъ!.. Видишь, какъ хорошо теперь. А надышемъ, такъ еще лучше будетъ. — Ну, что, хорошо? спрашивала она лежавшихъ вмѣстѣ съ ней подъ мѣшками товарокъ. — Видите, какъ я ладно придумала! Вотъ ужъ подлинно, что вѣкъ живи и вѣкъ учись.
— Ладно-то ладно, отвѣчала Акулина: а только ужъ духъ очень отъ тряпокъ.
— И, милая! что тутъ духъ! Было-бы тепло да безъ обиды. А къ духу принюхаемся. Духъ вѣдь онъ только съ первоначала, а потомъ, какъ заснешь — и не слышишь никакого духа.
Фекла, какъ подлѣзла подъ шалашъ изъ мѣшковъ, такъ почти сейчасъ и заснула. Стали раздаваться всхрапыванія и присвистыванья носомъ и другихъ женщинъ, но Акулина еще не спала. Она вспомнила о своемъ ребенкѣ, оставленномъ въ деревнѣ, слезы быстро сжали ей горло, и она сказала Аринѣ:
— А какъ-то мой дружочекъ, маленькій Спиридоша, въ деревнѣ! Думаю, ужъ живъ-ли, сердечный?
— Ну вотъ… Съ чего-жъ ему умирать-то! отвѣчала Арина. — Богъ милостивъ.
— Грудной вѣдь… Ахъ, Ариша, Ари…
Акулина хотѣла еще что-то сказать и не договорила. Слезы брызнули у ней изъ глазъ и не дали ей говорить. Она заплакала навзрыдъ.
— Ну, полно, полно… Что ты себя-то надрываешь! Уймись, утѣшала ее Арина.
— Ахъ, дѣвушка! Не знаешь ты материнскаго сердца. И хоть-бы вѣсточку, хоть-бы вѣсточку какую-нибудь объ немъ!..