— Тоже по поганой вере?
— Само собой.
— Ну, что же это такое! Куда ни сунься — идольская вера! Отвернись, Васенька, вот сюда на арапа смотри. Калина Калиныч, читай-ка в книжке-то про арапа.
— «Священник Парен, огнепоклонник».
— Опять. Тьфу ты, пропасть! Неужто и в самом деле они огню поклоняются?
— Коли написано, так, значит, верно. Ведь он не арап, а индеец белой масти, а закоптел до черноты оттого, что огню поклоняется. Ну-ко, всю жизнь над дымом-то… так какая хочешь прочная шкура на сига копченого смахивать будет.
— Тут уж у него лик на манер наваксенной голенищи, — делает свое замечание чуйка и прибавляет:- А ведь и по нашей вере на огонь грех плевать.
— Пойдем дальше, Калина Калиныч… — говорит ундериха.
— Да куда же идти-то? Тут куда ни сунься, везде языческие образа, а ведь ты на них смотреть не хочешь. Ну, вот постой… Тридцатый. «Молитвенная машина Буддистов»…
— Как? Да разве у них машиной молятся?
— Постой, не перебивай… «Весь вал туго наполнен молитвенными листьями; когда он вращается, молитвы сообщаются воздуху и затем Богу», — читает ундер и прибавляет:- Вот такая оказия!
— Выдумают тоже! — улыбается ундериха.
— «Чем более Буддист вертит вал, тем более молитв возносится от него к небесам», — продолжает читать ундер.
— Калина Калиныч, кто это в красной-то шапке? — указывает на картину ундериха.
— «Баниан. Секта, отличающаяся состраданием ко всем тварям, от слона до блохи включительно, но в то же время известна их слабость к обмериванию и обвешиванию». Купцы, значит. Ну, так мы и запишем.
— Значит, уж они жен своих не бьют? — спрашивает какая-то женщина в шляпке.
— Кто ж их знает, сударыня! Жена не блоха и не слон. Отчего ж ее не бить? — откликается чуйка. — По торговому сословию ежели существуют, так уж как не бить. Без этого нельзя.
— Почтенный, вы говорите, это купец ихний в красной-то чалме? — задает вопрос ундеру казинетовая сибирка с бородой клином.
— Купец индейский. И прибавлено, что очень любит обмеривать и обвешивать.
— Да ведь купец индейский только индейками и торгует, так какой же тут обмер или обвес? Нешто индейка четвериком или на фунты продается? Пустое.
— Блох, говорят, очень любят и всякую насекомую тварь, — замечает чуйка.
— Блоха от бабы. Ее люби не люби, а она все равно перескочит, — заключает сибирка.
— «Лама, наряженный божеством», — читает ундер.
— Батюшки, с рогами! Не гляди, Васенька. Еще ночью сниться будет, — заслоняет ундериха глаза мальчика. — Это что ж лама-то значит? Черт ихний, что ли?
— Какое черт! Впрочем, пес их знает! А вот еще «Лама так называемой красной секты в полном облачении». Нет, значит, лама-то что-нибудь вроде татарской мурзы. Ну, мелкие-то картины мы пропустим, а вон там, в той комнате, большие картины виднеются, так мы туда.