— Какая? — растерялся я. — «Продажа Аляски»?
— Нет. «Замурованные». Нельзя сейчас такие книги печатать. Это возмутительно. И вы своей книгой подставили под удар всю нашу кафедру. Как вы не понимаете, это же тень. Так считаю я, так считает руководство! — профессор закинул глаза в потолок и схватился за сердце.
— Вы читали «Замурованных»? — обескураженно пробормотал я.
— Э-это не имеет никакого значения! — взвизгнул завкаф.
Далее расчувствовавшийся старик взял самоотвод, отослав меня к вышестоящему начальству — такой же маргариновой интеллигенции, как и он сам, только помоложе и побойчее.
Климактерическая комсомолка мадам Трегубова заведовала всеми аспирантскими делами МИГУ и являлась последней инстанцией в принятии документов у соискателей научных степеней. Решения же, требующие благонадежной политической смекалки, Трегубова принимала не одна. Ее сердечным другом и шептальником был проректор по науке с говорящей фамилией Чертов, слащаво-лощеный клерк с блестящими запонками и в искристом костюме. Одним словом, нарядный, и, как всякий уважающий себя чиновник, похожий на свежую плесень. К своим почтенным годам он вымучил кандидатскую по педагогике, что не мешало ему заведовать всей наукой в нашем университете. На встрече со мной он потел, ерзал и терзал ногтями часы, как будто в кабинет его пустили переночевать. Чертов нес что-то про «мы не препятствуем», «таковы правила», «Менделеев не стал академиком, поскольку не собрал всех справок». Я упорствовал: документы были сданы в очередной раз. Без энтузиазма принимая бумаги, Трегубова, треснув румянами на широком лбу, честно призналась: «Не теряйте времени. Уходите. Вам здесь не дадут защититься. Это воля политическая!».
И я снова пошел к проректору. Чертов кашлял на больничном, вместо него сидел его и.о. г-н Маландин, похожий на злую карикатуру гомосексуалиста. Сразу не сообразив, кто я и по какому вопросу, он, не обращая на меня внимания, продолжал телефонную беседу: «. А нам Анатолий Борисович Чубайс шестьдесят пять миллионов выделил на создание в МИГУ центра нанотехнологий».
Мне оставалось лишь порадоваться за фантастический прорыв бывших высших женских курсов во флагманы научно-технического прогресса, — не без гордости за свою не последнюю в этом роль. И огорчиться за себя, предполагая следующее решение Чубайса о создании «Силиконовой долины» в Московском областном суде. И ведь не поспоришь. В подобных спорах выигрывает не тот, кто прав, а у кого смердит изо рта. Нам же с оппонентами в процессе не повезло еще больше: Чубайс и Гозман — душевные эксгибиционисты, безобразно и бесстыдно демонстрирующие шарахающимся в стороны гражданам личную энциклопедию моральных уродств.