- Не сочтите меня за чудовище, но сейчас необходимо решить, что делать дальше с его исследованиями. Конечно, в подобных обстоятельствах...
Роберта нахмурилась.
- Разве вы собираетесь продолжить работу, которой он занимался?
- Вряд ли есть необходимость обсуждать это именно сейчас, Роберта. Поговорим лучше в другой раз.
"Как это глупо, - с тоской подумал Брэйд, - что приходится втягивать девушку в разговор о ее женихе, с момента смерти которого не прошло еще и суток..!" Но откуда ему было знать, что они любили друг друга?
Роберта пристально посмотрела на него.
- Мне кажется, профессор, что он не нравился вам.
Брэйд вздрогнул. Неужели она прочла это в его встревоженном взгляде? Он поспешил ответить:
- Нет, это неправда. Я был о нем высокого мнения.
- Благодарю вас за эти слова, но я считала, что вы его не любили. Я знаю, что он нравился очень немногим, и могу понять, почему.
Попробовав салат, она отодвинула его и вновь принялась крошить булочку.
- Он был человеком со странностями, он всегда был настороже. Нужно было потратить много времени, чтобы продраться сквозь его колючки, но когда это удавалось, то становилось ясно, что он очень славный человек. Чувствительный. Нежный.
Некоторое время Роберта молчала.
- Вчера я провела почти весь вечер с его матерью. Несчастная женщина! О, как все это могло случиться?! Просто не верится, что он мог совершить такую глупость...
Брэйд скороговоркой спросил:
- А у него есть еще какие-нибудь родственники, кроме матери?
- Нет. Они с матерью случайно остались в живых после ужасной трагедии. Он никуда не рассказывал мне подробностей, но ведь нам они и не нужны? Его отца убили, у него была еще старшая сестра, которую тоже убили, не знаю, каким образом... Он боялся всего на свете. Жизнь в Америке для него была нелегкой: чужая страна, чужой язык. Мне кажется, он был слишком травмирован и напуган, чтобы кому-либо довериться, чтобы верить в чьи-то добрые намерения. Вы понимаете, что я хочу сказать?
- Думаю, что понимаю, Роберта.
- И это был замкнутый круг. Поскольку он не мог избавиться от своей настороженности и не доверял людям, они становились к нему безжалостными и жестокими. И вот тогда-то он начинал вытворять глупости. Ему трудно работалось бок о бок с другим аспирантом: он всегда боялся, что тот что-нибудь отнимет у него. Когда Ральфу казалось, что другой аспирант взял пробирку, вымытую им самим, он впадал в неистовство и налетал на него. Конечно, это было неразумно, но ведь вы понимаете, почему он не мог поступить иначе. А пытался ли понять это профессор Рейнк? Он просто выгнал его. Ральф снова оказался отверженным и еще больше ушел в себя.