Впоследствии он вошел в культурный кружок, который возглавлял недоучившийся студент с пухлыми красными губами. Прежде его любимой литературой были творения в духе Марии Корелли и еженедельника «ТимБитс», но теперь он начал читать Джорджа Мередита и литературный журнал «Желтая книга», да еще и пытался что-то понять. Вместо походов в мюзик-холл «Гейети» пришлось выписать «Индепендент тиэтр» и тешить душу изучением бесчисленных постановок Шекспира. В искусстве ему всегда нравились хорошенькие девушки возле уютных домиков на фоне внушающих доверие молодых людей или, на худой конец, играющие с собачками дети. Ему объяснили, что подобные картины безвкусны, и приказали покупать полотна, от которых при каждом взгляде становилось дурно: зеленые коровы на красных холмах при свете розовой луны или трупы с бордовыми волосами и желтыми шеями в три фута длиной.
Он робко пытался объяснить, что подобные сцены выглядят неестественными, однако в ответ слышал, что естественность в данном случае вообще ни при чем. Художник увидел мир именно таким, а то, что увидел художник, — не важно, в каком состоянии он находился в ответственный момент, — и есть высокое искусство.
Его таскали на вагнеровские фестивали и выставки Бёрн-Джонса. Заставляли читать каких-то неизвестных миру поэтов. Дарили билеты на все пьесы Ибсена. Приглашали в самые изысканные артистические гостиные. Дни его превратились в один нескончаемый праздник чужого наслаждения.
Однажды утром я встретил его спускающимся по ступеням «Клуба искусств». Выглядел он изнуренным и все же отправлялся на частный просмотр в «Новую галерею». Днем предстояло посетить самодеятельный спектакль Общества друзей Шелли. Затем следовали три артистических салона, ужин с индийским набобом, не знающим ни слова по-английски, и «Тристан и Изольда» в театре «КовентГарден». Заканчивался день балом в доме лорда Солсбери.
Я взял его за руку.
— Поедем лучше в Эппинг-Форест, — предложил я. — В одиннадцать от Чаринг-Кросс туда отправляется дилижанс. Сегодня суббота, так что народу будет полно. Погуляем, поиграем в кегли, пошвыряем кокосовые орехи. Когда-то ты с ними ловко управлялся. Ленч съедим там, а к семи вернемся в город. Пообедаем в «Трокадеро», вечер проведем в «Эмпайре», а поужинаем в «Савойе». Ну, что скажешь?
В этот момент подкатил его экипаж, и он вздрогнул, словно очнулся от сладкого сна.
— Дорогой мой, что же обо мне скажут? — Быстро пожал мне руку, сел в коляску, и лакей захлопнул за ним дверь.