— Я хочу Элмо, — сказала Кейтлин и схватила Мари за руку.
— Я не знаю, где он, Кит Кат.
— Я хочу Элмо.
По крайней мере, у Мари появился повод вмешаться в разговор и подпортить радость французской актрисы.
— Ты не знаешь, где он, Бенуа? Элмо, игрушка Кейтлин? Ты его взял?
— Он в каком-то из чемоданов.
— Хочу Элмо, — стояла на своем Кейтлин.
— Он в багаже, Кейтлин, — объяснила Мари. Она вытащила из сумки плюшевого кролика.
— Voilà, [17] — объявила Мари.
Кейтлин потрясла головой:
— Нет.
Мари погладила пушистые ушки. Кролик ей нравился.
— Кто это разговаривает с папой? — спросила Кейтлин.
Мари обернулась. Как ее назвать: стерва, сука, французская актриса? Она пожала плечами.
— Я хочу чизбургер. — Кейтлин повысила голос. — Хочу к мамочке. Где мамочка?
— Мамочка на работе, глупая Фасолинка, — сказала Мари.
Дома Кейтлин никогда не спрашивала про мать. Эллен могло не быть дома четырнадцать часов, и никто этого не замечал. Кейтлин всегда была счастлива с Мари и с удовольствием проводила с ней время. Иногда, когда Эллен возвращалась домой, Кейтлин уже спала.
— Хочешь, я тебе почитаю?
Мари, замечательная няня, знающая, как правильно обращаться с детьми, вынула из сумки книжку о потерявшемся плюшевом медвежонке и принялась читать вслух. Бенуа по-прежнему торчал в проходе со своей умственно отсталой французской актрисой. Мари читала Кейтлин, а Бенуа вместе с Лили Годе решили наконец сесть и устроились на сиденьях позади. Пока Кейтлин переворачивала страницы, Мари украдкой косилась через плечо на французскую актрису, которая, держа Бенуа за руку, быстро-быстро рассказывала ему что-то по-французски.
Он бросил жену, бросил свой дом. Ради нее. Ради Мари. Она спасла его от скучного домашнего рабства, от Эллен. Но вот он сидит рядом ней и разговаривает с другой женщиной, с женщиной, которая целует его в губы, рыдает и разговаривает с ним о его бабушке. Все было не так. Неправильно. Французская актриса была симпатичной; у нее были длинные светлые волосы, и на ней была обтягивающая черная футболка. Но она была очень худой — чересчур худой, так что ее голова казалась Мари огромной по сравнению с телом. И взгляд у нее был быстрый, бегающий, как у какого-нибудь зверька.
Она положила голову на плечо Бенуа. Сквозь щель между сиденьями Бенуа посмотрел на Мари и попытался ободряюще кивнуть ей. Как раз в этот момент подошел бортпроводник с двумя бокалами шампанского. До спокойствия Мари было далеко. Слишком рано начала она злиться на Бенуа. Слишком рано для сожалений и упреков.
Мари не понимала, что такое сожаление. Например, не ее вина была в том, что Хуан Хосе решил покончить с собой. Когда он появился на пороге ее дома, она не могла знать, что случится дальше. Мари отвернулась от Бенуа и его французской актрисы. Донесся звон бокалов — они чокались. Французская актриса засмеялась. Смех ее был не менее отталкивающим, чем истерика со слезами. Мари взяла Кейтлин за руку и сделала вид, что кусает ее.