По старой деревянной лесенке, выполнявшей здесь функцию полноценной улицы, они, затратив около трёх с половиной минут, поднялись на ровную горизонтальную площадку.
– Это – гостиница? – тыкая пальцем в громоздкое кирпичное здание, предположила Илзе. – Архитектура характерная…. Ой, цветочки! То есть, полноценный газон с цветами. Странно. В продвинутом норвежском Лонгьире я ни одного газона не видела. А здесь – такая красотища неописуемая. Откуда?
– Наследство от прошлых славных времён, – пояснил Тим. – В СССР всё делали всерьёз и надолго. Даже грунт для газонов завозили морем. Вернее, и не грунт, вовсе, а самый натуральный кубанский чернозём…. А какие в Баренцбурге улицы и тротуары? Сплошной бетон. Сила.
– Гордишься Родиной?
– Горжусь прошлым своей Родины. А современную Россию – терпеть не могу. Воровство повальное. Повальное, наглое и ни чем не прикрытое. Ладно, проехали. Шагаем…. Кстати, соратница, у тебя нос слегка покраснел. Замёрзла?
– Ну, в общем, есть немного. Похолодало слегка. Градуса три с половиной, наверное. Не больше.
– В Баренцбурге – особый микроклимат. Здесь всегда на пару-тройку градусов холоднее, чем в Лонгьире, Груманте и Колсбее. Пришли. Сейчас примешь горячий душ и согреешься…
Администратор гостиницы (толстая расфуфыренная тётка), тут же расплылась в широченной улыбке и принялась беззастенчиво зубоскалить, естественно, на русском языке:
– О, сам Брут пожаловать изволил. Почтил, так сказать, своим высоким вниманием наш посёлок задрипанный. Какая честь, блин горелый! Я прямо-таки писаюсь от восторга неземного. Кипятком, понятное дело…. Знать, кончилась мирная и спокойная жизнь. Обязательно что-нибудь учудит. Бедный-бедный Баренцбург! Пропал, совсем пропал…. О, да он сегодня не один! С барышней. То бишь, с мокрощёлкой импортной и молоденькой. Ну, надо же…. Если не расписаны, то в один номер не заселю. Ни за какие деньжищи. Даже, Брутушка, и не проси. Откажу и не побоюсь. Вот…
– А чего тебе, Петровна, бояться? – понимающе хмыкнул Тим. – Ты же знаешь, что я женщин не трогаю. Никогда. Точка. Так что, можешь обзываться – сколько хочешь. Только меру знай. Женщин-то я не трогаю. Но гостиницу могу спалить запросто. Или, к примеру, взорвать – к нехорошей и развратной маме.
– Не надо – обзываться, – объявила Илзе. – Не любить…. Как там? Мок-ро-щёл-ка? Ну, ну…. Сама есть…, э-э-э…. Фе-фё-ла. Стер-ва. Ляр-ва. Кур-ва. И это…. Суч-ка кра-ше-на. Точка.
– Ничего себе! Ха-ха-ха! – неожиданно развеселилась тётка. – Ох, уморила, девонька! Ха-ха-ха! Бойкая, ничего не скажешь…. И это, между нами говоря, правильно. Так держать, голубка. Глядишь, и захомутаешь этого брутального негодника. Давно пора…. Ну, так что, ребятки? В одном номере заселитесь? Готова, так и быть, пойти – в виде исключения исключительного – навстречу…