– О-о! – вырвалось у Амалии. – Боже мой…
– Амалия Константиновна… – Тон молодой женщины был так странен, что Леденцов изумился.
– Маскарад, – блестя глазами, объявила Амалия. – Он был странно одет… Вспомните, ведь в ресторане он ничем не отличался от остальной публики, иначе дяде сказали бы об этом! А в Спасском переулке он был одет как рабочий… Но не это самое важное. – Амалия повернулась к изумленному, ничего не понимающему корнету. – Так она спросила, почему он не бреется?
– Д…да.
– Гиацинт Христофорович, помните поговорку?
– Поговорку? – вытаращил глаза Леденцов.
– «Брит, как актер», – подсказал Александр, который быстрее сообразил, куда клонит Амалия. – Он актер!
– Бывший актер, судя по всему, – подытожила молодая женщина, незаметно пожав его руку в знак благодарности. – Он играл вместе с Ольгой Верейской. Не знаю где, не знаю как, но круг поисков сужается. Увидев его небритым и в одежде рабочего, она удивилась… а он пытался ее убедить, что она обозналась… Все сходится. Мы ищем бывшего актера, которого зовут Николай или Константин, прозвище – Коко, он интересуется бегами и декламирует… Как же я раньше не поняла, что он декламирует! Маша! Маша!
Маша впорхнула в дверь, получила задание во что бы то ни стало привести дядюшку Казимира и упорхнула. Через минуту с видом мученика явился дядюшка, который собирался уже ложиться спать после вечера. Однако тут он заприметил на диване рядом с Амалией Александра (которого Казимир побаивался) и поторопился придать лицу самое любезное выражение.
– «Зашел в такую глубину потока крови, что дальше нет пути, а воротиться – вновь значит перейти поток», – процитировала Амалия. – Может быть, не совсем точно, потому что я давно не видела перевода, но скажи мне: это то, что читал посетитель ресторана? Ты еще упоминал, что стихи произвели на тебя неприятное впечатление.
– Боже! – скривился Казимир. – Да, теперь я вспомнил… Он читал именно их… а девушки мне пересказали.
Амалия и Леденцов переглянулись.
– А мы-то какие только стихи о потоках не вспоминали… Можете идти, дядя, и простите, что побеспокоила вас, – закончила она официальным тоном.
– Что это? – мрачно спросил Александр, когда дядюшка удалился.
– Шекспир. «Макбет». Если бы я поняла это раньше, то поняла бы и все остальное. Кто в России способен цитировать «Макбета»? Либо актер, либо человек, влюбленный в Шекспира. Но люди, которые по-настоящему любят Шекспира, не идут на преступления.
– Он играл Макбета, – скорее утвердительно, чем вопросительно заметил Леденцов.
– Да, это вполне вероятно. Звоните Александру Богдановичу. – Амалия посмотрела на часы. – Уже поздно, но готова держать пари на что угодно, что он до сих пор на работе… Судя по всему, дело Ольги Верейской каким-то образом связано с убийством генеральши Громовой, а значит, завершать расследование придется вместе. – Баронесса Корф повернулась к корнету, который сгорбился в кресле, опустив плечи, и, казалось, был даже не способен удивляться тому, что расследованием командовала хорошенькая женщина. – Я чрезвычайно благодарна вам, Владимир Сергеевич… Должна сказать, что вы очень нам помогли. Если я могу что-то сделать для вас…