– Да, – тихо ответил молодой человек. – Я хотел бы… хотел бы увидеть ее. Это можно устроить?
– Да, разумеется.
– У меня только один вопрос. – На скулах молодого человека проступили розовые пятна, он стиснул челюсти. – Это он убил Ольгу Николаевну? Тот человек, о котором вы говорили?
– Нет. Это сделал сообщник, о котором у нас до сих пор нет почти никаких сведений. Но вы не тревожьтесь, – добавила Амалия, – делом занимаются лучшие силы сыскной полиции, и я уверена, что преступление будет раскрыто…
…Шел уже третий час ночи, когда корнет Павлов и сыщики – Гиацинт Леденцов и Александр Зимородков – покинули особняк на Английской набережной. Нередин, Чигринский и Лидия Малиновская уехали гораздо ранее, причем точности ради следует добавить, что композитор и балерина удалились вместе, а поэт в одиночку направился к себе.
– Зачем вам это надо? – не удержался Александр.
Он понимал, что ему тоже пора удалиться, но, по правде говоря, ему так не хотелось никуда уезжать, что он готов был задержать Амалию любым, пусть даже самым неподходящим вопросом.
– Надо – что? – спросила молодая женщина, приподняв брови, и уже в ее тоне читались неодобрение и легкий вызов.
– Заниматься, – Александр попытался подыскать слово, которое наиболее полно выразило бы то, что он чувствовал, и наконец с оттенком брезгливости произнес, – этой уголовщиной.
– Продолжайте, продолжайте, – любезно отозвалась Амалия, но это была, пожалуй, самая ледяная любезность на свете. – Вы, кажется, хотели добавить: «Не все ли равно, кто и почему убил эту никчемную Ольгу Верейскую…»
– Я этого не говорил, – чуть поспешнее, чем стоило бы, возразил Александр.
– Но думали, не так ли?
И она увидела, как замкнулось в холодной непроницаемости это красивое лицо, которое когда-то было для нее главным лицом на свете.
– Боже мой!
Услышав смех Амалии, Александр вздрогнул, как от удара. (Амалия не смогла бы объяснить, почему она смеялась… она испытывала облегчение от того, что дело наконец сдвинулось с мертвой точки, и в то же время не могла не думать, что отношение Александра к жизни, по крайней мере к некоторым ее аспектам, кажется ей нелепым. Но барон Корф, конечно, принял смех только на свой счет – и он его задел.)
– Хотите знать правду? – с неожиданной горячностью проговорил он. – Мне не нравится, что вы находите время для кого угодно…
– Кого угодно, только не для вас? – Амалия покачала головой. – Полно, Саша. По-моему, мы уже обсуждали это тысячу раз, если не больше… Идите лучше спать.
…И вот тут он растерялся по-настоящему.
– Но…
– Да, да, да, – нараспев проговорила Амалия, поднимаясь с места. – Утром посидите за столом вместе с Мишей, поможете ему решить задачу… он и сам ее прекрасно решит, но вы все равно ему поможете. Маша! Барон Корф остается ночевать у нас. Можете выбрать любую незанятую спальню, – добавила она, обращаясь к Александру. И хотя она никак не выделила слово «незанятую», Александр все же выделил его для себя и опять обиделся.