– Максим!
Дверь приотворилась, на пороге показалась молодая темнокудрая женщина. Она излучала очарование, и, хотя превосходно сшитое платье скрадывало линии, было заметно, что дама находится по крайней мере на шестом месяце. Адвокат посмотрел на нее с нежностью.
– Дорогая, познакомься с баронессой Корф, которая оказала нам честь своим визитом… Госпожа баронесса только что рассказала мне об одном крайне трудном, но интересном деле. Сударыня, это Ольга Антоновна, моя супруга…
Он улыбался, его лицо потеплело. «Щучья холера, – подумала потрясенная Амалия, – похоже, она действительно его «дорогая…» Тот же самый человек, который так хладнокровно замышлял и осуществлял убийства… До чего же широкая личность этот месье Курагин! Покажи любому постороннему его с женой – всякий умилится и скажет, что это самая гармоничная пара на свете…»
С любезностью, граничившей с издевкой, адвокат предложил Амалии остаться на ужин, но она отказалась.
– Мне искренне жаль, что я не могу вам помочь, поверьте, – с тонкой иронией заключил Курагин. – Передавайте господину Чигринскому мои наилучшие пожелания. Я слышал, он сочиняет балет – в добрый час! Моя жена уже просила меня, чтобы я непременно взял билеты на премьеру…
И он улыбнулся так искренне, так сердечно, что Амалия какую-то долю мгновения была почти готова поверить, что он не лгал, а она заблуждалась. Не было ни сведения счетов со старыми врагами, ни партии в теннис, ни убитых свидетелей, ничего…
Увы, она проиграла, и все, что она могла – это бросить правду ему в лицо. У нее не было доказательств, и он это знал.
Впрочем, она еще могла рассказать обо всем Зимородкову, что она и собиралась сделать в ближайшее время.
– Амалия Константиновна, – серьезно промолвил Зимородков, – простите меня, но вы сделали это совершенно напрасно. Неужели не было никакого способа заставить его выдать себя?
– Боюсь, что нет. Благодаря своему положению адвоката он знал все о том, какие улики находятся у вас на руках, кого вы подозреваете и почему. Не обольщайтесь, господа: он переиграл нас.
– И тем не менее я считаю, что вам, Амалия Константиновна, не следовало фактически предупреждать Курагина. Теперь доказать его вину будет действительно невозможно.
– Вы тоже осуждаете меня, Гиацинт Христофорович? – спросила баронесса Корф.
Они сидели в одной из гостиных ее особняка. Было глухо слышно, как наверху кто-то музицирует – это Чигринский играл Нередину на зеленом рояле уже написанные куски для балета.
– Я думаю, что понимаю, зачем вы так поступили, – помедлив, признался печальный сыщик. – Максим Васильевич слишком долго оставался безнаказанным.