– Ром, – сказал Токмаков.
– Со льдом? – прогнулась в пояснице барменша.
– С вашим поцелуем.
– Не могу. Меня сразу уволят.
– Да и черт с ним! В таком местечке работать…
– Есть свои плюсы. Никто не пристает.
– А не противно?
– Скорее, забавно. Эти голубые, они, знаете, как морские свинки: гладенькие, сытенькие, лезут друг на друга…
– Свинок-то зачем обижать?
Барменша вдруг с беспокойством оглянулась по сторонам:
– Ой, только никому не говорите, что я о них так… Они же тут все крутые, геи, одним словом.
– На мой взгляд обыкновенные, извиняюсь, педрилы! Вот, кстати, один такой по мою душу, – сказал Токмаков, заметив почти вбежавшего в бар Сытенького. – Слушайте, помогите, а? Не знаю, что лакает этот тип, но если он быстро дойдет до кондиции, я в долгу не останусь.
– Какой именно должна быть кондиция? – уточнила барменша, ловко пряча полтинник баксов, которым Токмаков сопроводил свою просьбу. Из возвращенного Дим Димычем долга осталась еще сотня.
– По душам надо с «голубцом» поговорить. Чтоб не темнил…
– Постараюсь. И поцелуй с меня на сдачу. Во внерабочее время.
Приятная девчушка… А у меня, в который раз подумал Токмаков, внерабочего времени просто не существует. Вот и сейчас вместо того, чтобы ласково переругиваться с Машей…
Сытенький наконец заметил Токмакова, подбежал рысью, и смачно шлепнувшись на высокий табурет рядом с Токмаковым, заказал себе коктейль «Ночь страсти». Таким образом, задача барменши упрощалась. Кто пьет болтушку, всегда рискует нарваться.
Так и случилось. После первого бокала глаза педераста подернулись поволокой, после второго он развязал галстук, а после третьего – язык.
Токмаков пил ром, сразу заплатив за всю бутылку. Не раз, не два, и даже не сто два вел он разговоры «по душам» в прокуренных барах, занюханных пивнушках и роскошных ресторанах. Его собеседниками были разные люди, но алгоритм сохранялся. Вначале от собеседника удавалось услышать полунамеки и полуправду. Затем человек заигрывался, хотел показать свою значимость и осведомленность, а то и поиграть в Штирлица. Что же, Токмаков соглашался на роль папаши Мюллера, чтобы, наконец, в той самой куче навоза, о которой напоминал его первый учитель Коряпышев, проглянуло зернышко оперативнозначимой информации.
И на сей раз Токмаков мог поздравить себя с успехом. Пожеманившись, как красна девица, Сытенький, будь он неладен, рассказал, что представляла собой установка по сохранению генофонда нации. Сбылись худшие предположения Токмакова: он не получит от ФСБ медаль за выдающиеся заслуги. Все это время он ловил в черной комнате черную кошку, которой там не было в помине. Пресловутая установка по сохранению генофонда нации действительно была просто старым холодильником. Внутри холодильника находился дополнительный аккумулятор для поддержания температуры при отключении от сети и штативы с пробирками – как будто бы для спермы.