Я наконец открыл дверь, и Выхвын вошла первой, сразу усевшись на стул для посетителей и вцепившись рукой в спинку второго стула так крепко, будто сейчас я примусь ее выгонять из своего кабинета.
Она не сняла куртку, и я, раздевшись, показал ей на вешалку:
– Можете повесить свою куртку сюда, – сказал я ей максимально любезно, но она лишь отмахнулась, не говоря ни слова.
Усевшись за свой стол, я включил компьютер и некоторое время смотрел, как он загружает операционную систему.
Выхвын тоже молчала, глядя на свои руки, теперь уже сложенные на коленях и нервно сцепленные в замок.
Мне пришлось нарушить молчание первым:
– Что-то случилось?
Она тут же кивнула, расцепила руки, и в них неожиданно оказалась небольшая фотография.
Она бережно передала мне цветной квадратик, и, заметив надписи на обратной стороне, я начал рассматривать документ с них. Ровным школьным почерком и простой шариковой ручкой на фотографии было написано: «Семен Эргерон, Анадырь».
С фотографии на меня смотрел типичный молодой оленевод, одетый, впрочем, весьма респектабельно – длинное манерное пальто, безупречно сидящие брюки, фирменные ботинки, дорогая шелковая рубашка. В общем, парнишка хоть сейчас годился в рекламу каких-нибудь концептуальных нарт с независимой подвеской полозьев.
– Ко мне муж приехал, сюда, в Петербург, – начала рассказывать Татьяна Николаевна. – Сказал, что у нас в Анадыре про похищения все уже знают. Только об этом и говорят. И не одного моего сыночка украли, а почти десять человек в Питере уже пропало!
У нее начали подрагивать губы, и она помолчала, пытаясь справиться с волнением.
Я кивнул ей обнадеживающе и сказал, чтобы просто заполнить неловкую паузу:
– Я знаю о похищении Эргерона. Я был в гостинице, откуда его похитили. Но там мало что видели.
– Я тоже там была, – неожиданно призналась Выхвын. – Мы с мужем нашли одного человека, ну, такой, живет не дома, а в других местах. В общем, такой худой человек…
– Бомж, – подсказал я, и она нехотя согласилась:
– Ну да, как бы бомж. Этот человек сидел там в кустах перед входом. И нам он сказал, что сидит там в кустах каждый день. И все видит, как чайка, когда смотрит за рыбой.
Я с усмешкой покачал головой и поинтересовался:
– Вы платили ему? Тогда он должен был вам рассказать массу интересных подробностей. К сожалению, вымышленных.
Она снова нервно сцепила руки перед собой и покачала головой:
– Нет, он не врал. Я вижу, когда врут. Он был пьяный, это так. Но он не врал нам.
– Ну и что же он вам рассказал? – спросил я нетерпеливо, желая уже закончить эту странную беседу. Смысла в ней никакого не видно, я же не чайка, у меня нет столько свободного времени, чтоб следить за рыбой.