Марта вцепилась в мою ладонь и сказала:
– Ох.
Самолет еще раз дрогнул, и его вдруг неудержимо понесло вперед.
– Поехали! – энергично проорал мне в ухо Берутли с заднего сиденья, а Миша вяло поддакнул в другое ухо:
– Да, уже поехали наконец.
Самолет тряхнуло на бетонке, потом еще раз, а потом бетонка кончилась, и мы полетели.
Марта отпустила мою ладонь и, отворачиваясь к окну, разочарованно сказала:
– Чурбан бесчувственный.
Я попробовал найти ее руки, но она уселась спиной ко мне и каждый раз, когда я касался ее, двигала мне локтем в бок. После третьего-четвертого удара я сложил руки на груди и тихонько сказал:
– Кто бы мог подумать, что ты можешь чего-то бояться.
Марта тут же гневно обернулась, сверкнула зелеными молниями глаз и треснула меня в многострадальный бок уже прицельно, кулаком:
– Я ничего не боюсь. Мне просто неохота помирать молодой и красивой.
Пользуясь моментом, я жадно схватил ее кулак и потянул к своим губам. Она, все еще немного хмурясь, позволила поцеловать свои пальцы, а потом обняла меня сама, прислонившись ко мне всем телом и приглушив яростно бьющее из-под ресниц зеленое сияние.
– Я, когда на Рен-ТВ работал, у меня в корреспондентах Гоша Сафонов был, креативный такой малый, – понесло вдруг сзади воспоминаниями от Берутли. – И вот, помню, приехали мы на место падения частного самолетика. Под Левашово он упал. А мы, так вышло, первыми приехали. И вот Гоша стендап придумал, закачаешься. Я, короче, снимаю панораму места падения, а там самолетик, развалившийся надвое, лежит и три трупа рядышком. А потом я укрупняюсь на трупах, и один из них вдруг встает с микрофоном в руках и начинает вещать: «Уважаемые телезрители, мы находимся на месте падения… и прочее бла-бла-бла». С одного раза сняли, без дублей. Зато что потом, после первого эфира творилось!
Марта проснулась и полезла через сиденье взглянуть на Берутли:
– Врешь! Такое даже на Рен-ТВ в эфир не пустили бы.
– Да чтоб меня Ктулху оттрахал всеми щупальцами! Этот сюжет у нас потом весь день по новостям гоняли, начальство только к вечеру проснулось и давай истерить, – побожился Берутли, и Марта уселась к себе на место, потрясенно качая рыжими кудрями.
– Мы как-то в журнале разворот делали, про городской морг, – начал рассказывать Миша. – Так у нас фотограф отчудил – на всех семи картинках, где трупы видно было, один, самый заметный, со вскрытой грудной клеткой, позы менял. То, понимаешь, руки раскинет, то голову об локоть обопрет, а то и «фак» в объектив покажет. Но все реалистично было сделано, без пошлости…