Как-то после окончания богослужения я пошел побродить по кладбищу. Ходил по давно знакомым аллеям, перечитывал знакомые надписи, в раздумье останавливался у мест первоначального погребения поэта А. А. Блока, художника Куинджи. День был замечательный. Проходившие по аллеям верующие уступали мне дорогу (кстати, этот тонкий яд почтительности и лести со стороны верующих, родных и знакомых исподволь убивал в сознании семена той правды, которую я узнавал из светских книг и наблюдений современной действительности), неверующие награждали презрительными взглядами, а потом позади слышалось шушуканье и хихиканье. (Признаться, такое отношение отталкивало от неверующих, губило доверие к ним, настораживало, настраивало на самозащиту, на защиту своего положения). Забравшись в уединенное место, я присел на скамейку у одного надгробия. Вдруг из соседней аллеи появился человек. Он минуту постоял на перекрестке двух аллей, как бы раздумывая, куда идти, и повернул ко мне.
— Скажите, вы в этой церкви служите? — спросил он.
Теперь вблизи я мог разглядеть его внешность, по выражению лица мог разгадать его любопытство к человеку в длинной рясе с крестом на шее.
Я предчувствовал, что этот человек хочет вступить со мной в разговор. А у меня не было желания ни с кем разговаривать. Хотелось побыть наедине с самим собой, помолчать… Вступить с ним в разговор — значило говорить о религии, защищать религию. К этому обязывал меня мой сан. Но мне почему-то не хотелось ни защищать, ни защищаться.
— Да, в этой, — нехотя ответил я.
Уловил ли он в моем тоне нежелание вступать в разговор или нет, только через минуту попросил разрешения сесть рядом.
— Я сам из Москвы. Здесь похоронен мой друг Соколов, решил посетить его могилу, — сказал он. — Случайно обнаружил здесь недалеко от церкви памятник с такой, примерно, надписью: под камнем сим почивает сын купца второй гильдии такой-то, утонувший в Неве июля 17 дня 1771 г. Тело его обрести не удалось. Спи спокойно… и прочее. Странно, не правда ли? Тело не обрели и вдруг: «под камнем сим почивает».
Я согласился. Он помолчал немного, затем, придвинувшись ко мне, стал задавать вопросы, почему я пошел в священники, что закончил до этого и т. д. Когда коснулся убеждений, заявил, что он атеист, никогда не верил в бога и, прожив 59 лет, никогда не чувствовал нужды в помощи религии. Начал излагать свои взгляды на существо религии и духовного сословия. Незаметно я был втянут в разговор и, почувствовав его нападки на религию вообще и на христианство в частности, стал защищаться.