И Ванино спокойствие, — добавил я.
И Ванино спокойствие, — лукаво взглянув на меня, сказала Анита. — А что? Не так уж и мало. Я бы на твоем месте не колебалась. Поговори с Ларисой: интересно, что она тебе посоветует. И главное, надо больше думать о людях.
Действительно, — сказал я с насмешкой. — И как мне это в голову не пришло?
Ну ладно, пока. Привет Ларисе!
Анита помахала мне рукой и скрылась в вестибюле метро, к которому мы, оказывается, уже подошли. А я, естественно, остался один.
31
Уходил я впопыхах, без ключа и, когда вернулся, не мог дозвониться минут, наверно, пятнадцать. Лариска скорее всего не слышала: у нее был в самом разгаре прием. А на соседей я особенно и не рассчитывал. Наконец Стефочка сжалилась и впустила меня в квартиру.
— Вы? — произнесла она, подняв свои соболиные польские брови. — А я была уверена...
Но по лицу ее, по жадно любопытному взгляду было видно, что ни в чем таком она вовсе не была уверена, что мое отсутствие замечено в квартире и соответствующим образом квалифицировано. Забавно, подумал я, ты наглухо зашториваешь окна, а любопытство лезет к тебе через дверь.
Дверь нашей комнаты была плотно прикрыта, но все равно от нее по коридору распространялись волны легкого хмеля и праздничного бормотания. На кухне стояла, скрестив руки на груди, пани Яновская. В полном одиночестве, без всякой видимой цели. Прямо напротив нашей двери. Другая дама на ее месте смутилась бы, но пани Яновская была выше таких психологических тонкостей.
У вашей Ларисы, — сказала она мне, улыбнувшись, — поразительное самообладание. Такую жену надо уметь любить!
Вы полагаете? — машинально спросил я и вошел в нашу комнату.
Ну наконец-то! — сказала мне Лариска, выходя из «дамской зоны». Я понял, что она отлично слышала мои звонки, но в ее положении было разумнее не суетиться. — Горе ты мое. Не мог выбрать лучшего места, чем стоять у входа в метро?
— Да, да, Сереженька, — подала голос из-за ширмы «та еще подруга» Лена. — Мы все тебя засекли и теперь ждем твоих объяснений.
«Та еще подруга» была единственной, кто, кроме Лариски, обратил внимание на мой приход. Тут только я по достоинству оценил преимущества деления на «зоны». Гостиная зона была пуста. В мужской зоне неутомимый Анатолий нейтрализовал «просто хорошую девку» Вику, которая на сей раз явилась, как я понял, одна, и с помощью двух мужей, Тамаркиного и Ленкиного, вел острый социологический диспут, говоря преимущественно открытым текстом, что Вика время от времени констатировала. Интимная же зона была занята «просто несчастной бабой», которая оживленно беседовала с незнакомым мне пожилым человеком цыганской наружности по имени Ги-ви (что я узнал только тогда, когда все гости уже разошлись).