— Достаточно, вставай и топай в люльку! — приказал Максим. — Утром осмотр с уколом, и перебирайся к себе.
— Сколько у Гедимина сыновей? — спросил Норманн.
— Задумал отомстить страшной местью? Пустая затея, сейчас к смерти детей относятся без стенаний и надрыва.
— Даже если теряют всех наследников?
— В Литве лествичное право, у Гедимина более дюжины жен и одиннадцать сыновей. Детишки и без твоего вмешательства друг дружку перебьют.
— Я должен отомстить врагу, который пытался меня убить!
— Отомсти, — спокойно ответил Максим, — а сейчас сиди смирно, я наложу защитную повязку.
— Какой у литовцев самый важный бог?
— Без понятия, если ты имеешь в виду Гедимина и его сыновей, то все они крещеные.
— Ты знаешь святого по имени Гедимин? — ехидно спросил Норманн.
— Литовский князь с сыновьями бесчисленное количество раз переходили из православия в католичество и обратно, а каждое крещение подразумевает новое имя. Историки для удобства вместо имен оставили нам клички.
— Что же придумать? Где у Гедимина родовое имение?
— Он из рода Ольшанских, родовое имение в городке Ошмяны, — сдерживая улыбку, ответил Максим.
— Не вижу в этом ничего смешного.
— Гедимин князь новой руки, активно расширяет свои земли и строит там укрепленные замки.
— Что значит «князь новой руки»? — переспросил Норманн.
— За ним нет известного и знатного рода, он сам себя создает, как и ты сейчас поступаешь.
— Я не травлю соседей, не обманываю церковь, не беру у Тевтонского ордена денег под лживые обещания! — возмутился Норманн.
— Каждый поступает как умеет, — развел руками Максим. — Ты грабишь всех подряд.
— Я? Всех подряд? Между прочим, я нападаю только на врагов Руси!
— Ну да, только бедолаги до сих пор не знают, что они враги твоей родины.
— Кончай дискуссию, замешанную на идеологии вредительского пацифизма. Ты можешь насильно вправить мозги?
— Не соизволит ли ваша светлость пояснить свой вопрос?
— Не паясничай, меня интересует возможности твоего гипнотранса.
— Желаешь отловить Гедимина и переделать его в своего лучшего друга или, может быть, раба? Увы, нереально, да и противозаконно.
— Убивать можно, а корректировать сознание нельзя? Или ваша демократия передемократизировалась?
— Основной постулат демократии базируется на неприкосновенности личности человека, — назидательно ответил Максим.
— Другими словами, обманывать можно, а заставлять поступать честно нельзя? — съехидничал Норманн.
— Отрабатываешь на мне уроки логики и риторики? В принципе ты можешь убить Гедимина и вырезать его сыновей.
— С чего вдруг столь щедрое разрешение?