Нина глотает вторую таблетку успокоительного. Но хотя бы молчит – и то слава богу.
– Терех, чья-нибудь группа работала здесь ночью или утром?
– Я не в курсе. Через меня проходит довольно ограниченная информация.
– Степан?
– Мы его не знаем.
– Нина, зафиксируйте для отчета. Кому надо, разберутся, чья потеря.
– Командир, – обращается ко мне Степан, – из наших же человек. Что ж мы так с ним?
– А как? Ладно, отцепите гранаты, снимите вещмешок, посмотрите номер на оружии и дайте его Нине для отчета. Всё.
Я не позволяю группе остановиться ни на секунду. Степан скоро догоняет нас. Разговаривает с Ниной. Толстый бросает с сожалением:
– И все же не по-человечески мы с ним…
Да что же они все треплются без конца! Не слышно ведь ни рожна. А некоторые вещи в Зоне можно уловить только по звуку.
– Это Зона, – говорю я. – Заткнулись все! Тише.
Мы топаем по Вернадского. Слева проплывают корпуса Академии Генштаба. Могучий белый восьмиугольник искалечен. Ворота взорваны, окна нижних этажей разбиты взрывами – видно, кто-то крепко делил там территорию. Вся верхняя часть огромного здания приобрела густо-зеленый цвет. То ли плесенью поросла, то ли некий гигантский Айболит проходил мимо, заметил царапину на крыше и щедро залил ее зеленкой.
– Терех, раньше эта «зеленка» вон там была?
– Не могу сказать. Не следил за отчетами по этому району. Нина Григорьевна, зафиксируйте, пожалуйста.
Была она там или не была, не важно. До Академии далеко, ни одна аномалия на такой дистанции до нас не дотянется. А это еще что такое? Что за…
– Стоять! Вся группа – стоять!
– Что? – кричит Степан, – опасность?
– Тихо!
Как же я сразу не сообразил? Слева от нас вдоль дороги посажены деревья. Молоденькие, мать их, деревца. Середина, мать его, лета. Должны быть все в зелени, мать ее. А стоят – голые, будто поздней осенью. Не сухие, а именно голые. Мы давно мимо них идем, и мне давно положено было это заметить. Нет, буй на рыло, я тут пейзажем интересуюсь.
Движение… нет, ничего. Запахи… дерьмо и трупы, но уже не так сильно. Наша же оружейная смазка. Наш же сапожный крем. Гарь… гарь – это нормально. Вон бензозаправка, которую спалили до состояния дна преисподней. Звуки… ветер… ни птичьего чириканья, ни шума машин, ни человеческих голосов… Москва называется! Ничего странного.
Разве что теней у деревьев нет. Совсем. Мне про тени Клещ рассказывал – диковинное, но не опасное.
А, от греха…
– Группа! Перейти с середины дороги на правую сторону.
Пусть будет лишняя пара метров…
Никто мне слова не сказал. Начинают понимать или просто боятся связываться?