- Какого Г…, Рон? — спрашиваю я, а сам начинаю давиться от смеха.
- Я не помню. — Рон только качает головой. — Гарри, я, правда, не знаю, что делать.
Я тоже. Дело в том, что Уоррен Хэмсфилд вовсе не кажется мне тем человеком, к которому уместно обратиться с вопросом: «Сэр, вот мы вчера тут с Ваших слов записали, а теперь никак не разберем… Не могли бы Вы повторить, что там у Вас пропало?» Зато я очень хорошо могу себе представить, как он, брызгая слюной, скажет нам, что мы никто, так себе, стажеры Аврората, а уже позволяем себе подобное. И будет, как это ни прискорбно, совершенно прав — нас здесь и держат ради того, чтоб мы с бумажками возились, а мы и этого не можем.
- Знаешь что, — говорю я, — пойдем в архив. Если что-то из этих вещей когда-нибудь проходило там хоть по какому-нибудь поводу, то поисковое заклинание сможет отыскать… даже портрет волшебника Г… А, вот же у тебя дальше разборчиво: «великого прорицателя… Портрет умел делать верные предсказания». Чтоб по таким приметам и не найти?
И мы с Роном, обрадованные нашей нехитрой идеей, чуть ли насвистывая и перепрыгивая через ступеньки, спускаемся на один из нижних этажей Аврората, в необъятные архивы, куда периодически наведываемся за газетами, и где, как мы совершенно справедливо полагаем, есть практически все. Ну а в архиве у нас царит Лаванда Браун! Наш преподаватель зелий в школе Авроров и вправду оказался ее дядей, и он, видя, как племянница мается и не знает, чем занять себя после окончания Хогвартса, определил ее сюда. Думаю, делая это, он преследовал двоякую цель: с одной стороны, девушка при деле, с другой, в архив по делу и без наведывается немалое количество сотрудников Аврората, преимущественно мужчины, солидные серьезные мужчины, многие из которых не женаты. Например, Блэкмор. И не он один тут привлечен нашим персиком, нежной хогвартской розой с невинным взором и далеко идущими планами. А вот Рон без меня старается сюда не ходить, помня о своем кратковременном романе с Лавандой на шестом курсе. Она-то не знала, когда вешалась ему на шею, что его цель — всего-то позлить Гермиону, так что, думаю, она на него до сих пор немного обижена. Потому что, когда мы приходим, она едва бурчит ему «привет, Рон», зато мне всегда радостно улыбается, ложится грудью на высокую деревянную стойку своей конторки и обворожительно-глубоким голосом говорит:
- Здравствуй, Гарри!
- Здравствуй, Лаванда! Целую руку, снимаю шляпу!
Я склоняюсь перед ней в шутливом поклоне.
— Вам чего, мальчики?
Она спрашивает просто так, потому что в поисках чего-либо существенного толку от нее никакого. Так что, когда мы говорим, что мы просто хотели бы кое-что проверить, она сразу же теряет к нам интерес, усаживается обратно в кресло и делает вид, что погружена в чтение. На самом деле она красит ногти. Мы тем временем, минуя ее конторку, проходим вглубь архива, туда, где уходят в бесконечность бессчетные ряды полок, располагаемся за одним из столов, стоящих вдоль стен, раскладываем на нем свое добро и, зеленея от надежды, произносим поисковое заклинание. И пару минут ничего не происходит. И когда Рон уже готов обреченно признать наше поражение и отправиться к Блэкмору на расправу, мы слышим шорох у нас за спиной, будто что-то бумажное, но довольно увесистое рассекает воздух между стеллажами. Нам в руки ложится объемная папка, надпись на которой гласит: «Опись имущества Люциуса Абраксаса Малфоя, произведенная в его имении при конфискации согласно решению Визенгамота от 20 июля 1998 года». И все, наконец, становится на свои места. В этой папке мы находим практически все вещи, что были похищены вчера из имения Уоррена Хэмсфилда — и темный шар с каминной полки, принадлежавший, как оказалось, прабабке Малфоя старшего и служащий для того, чтобы увидеть человека, которого хочешь, но не можешь отыскать, и китайские лаковые шкатулки (дед Малфоев увлекался восточной магией), и тот самый портрет волшебника Гильдероя (о, да!), способный делать верные предсказания. Все, что было похищено у Хэмсфилдов, некогда принадлежало Малфоям. Неудивительно, что вчера в нападении участвовал наследник и законный владелец… Однако, судя по объемам этой папки, лишь малая часть того, что некогда принадлежала могущественному роду Малфоев, осело у первого заместителя министра.