— Тебе ничего не кажется странным? — задумчиво промолвил Люциус, поглаживая ободок своего бокала. — Сначала Драко, потом Поттер, потом Руди, потом Огги… И ни в одном случае нет смертельного исхода. Как тебе?
— Это мы ещё не знаем, — резонно возразил я. — Да и вряд ли это всё как-то связано между собой.
— Да, возможно… — вздохнул он, качнул в бокале рубиновую жидкость, напомнившую мне кровь. В спальне Барти её была целая лужа, но я, конечно, ухитрился-таки под конец влить в бесчувственного Руквуда все нужные зелья, и Кроветворное в том числе. Теперь нужно только, чтобы измученный организм выдержал бешеную нагрузку на магию… Кажется, я ничего не забыл.
— О чём ты думаешь?
— О зельях, — честно признался я. — Как ты думаешь, мы правильно поступили, что оставили там Макнейра?
— Невзирая на все их с Августусом трения и партизанскую войну — да, — без тени сомнения ответил Люциус. — И если кто и услышит, как подкрадывается Фенрир, и сможет его ненадолго задержать, так это Уолли. Забудь об этом. Утром проверишь, как там они.
Я кивнул, соглашаясь. Вино уже, конечно, ударило в голову, но не настолько, чтобы я залился горючими слезами от жалости к себе и окружающим.
— Сев… — тихо позвал Люциус. Я посмотрел на него: он сидел на полу, опять удивительно напоминающий себя молодого, когда мы с ним сбегали с какого-нибудь скучного приёма, устраивались в библиотеке, и около часа ночи научные изыскания неизменно заканчивались выводом, что истина в вине.
— Ты стесняешься, я знаю, — заговорил Люциус. — Ты хочешь всё забыть и жить дальше, как будто ничего не случилось, как ты поступаешь всякий раз, когда боишься. Что тебя пугает?
Он вызывает меня на пьяную истерику, не иначе.
— А представь себя на моём месте, — резко сказал я. — Каково это — всю жизнь любить одну женщину, хоть её давно уже нет, а потом переспать с лучшим другом!
Он тихо засмеялся и отпил вина.
— Ну вот, ты всё и сказал. Думаешь, твоя Эванс осудила бы тебя?
— Нет, — ответил я. — И я это уже понял.
— Ну, тогда ты боишься будущего, — сделал он вывод. Я отвернулся. А он бы не боялся! Как теперь жить, когда помнишь всё от начала до конца?
— А что изменилось? — философски спросил Люциус. Я посмотрел на него в недоумении.
— Что изменилось?
— По мне, так ничего, — продолжал он. — Ты по-прежнему остался моим другом, и мы по-прежнему завязли по самые уши.
— Мы… не друзья теперь, — с трудом произнёс я. — Это называется — любовники.
Он опять засмеялся. Что с ним сегодня такое?
— Так ты хочешь постоянных отношений.
— Кто — я?!