– Раз слышал, – взялась я за планшет, вновь загружая нужные мне файлы и выбрасывая из головы все, что не имело отношения к делу, – значит, начнем с самого главного.
– С вопроса, зачем ему нужны бывшие вояки?
Криво улыбнувшись Шаевскому, заметила:
– На этот вопрос пусть отвечают другие. Наша задача…
– А ведь я тебе еще не рассказал про Лазовски, – перебил меня Валесантери. Посмотрев на Виктора, отошел к окну, облокотился на широкий подоконник. – Или он меня опередил?
Кто – «он», я уточнять не стала. Речь могла идти только о моем напарнике.
Шаевский тем, что узнал о нашем общем шефе во время операции на Зерхане, поделился. Вот только говорить об этом с Горевски мне не хотелось. Хватало того, что я сообразила, на какие именно аналогии он намекнул. Глава мегакорпорации не владел ментальными техниками, но это не делало его менее опасным.
– Это имеет какое-то отношение к нашим проблемам? – холодно поинтересовалась я, сделав вид, что ничего не поняла, и вывела на экран голографический снимок жены Ханри.
Все остальные женщины, которых я выделила в отдельную группу, имели с ней лишь отдаленное сходство. Я же… нет, копией не была, но если в сумраке бара, то можно и спутать.
– Ты же психопрофиль Ханри еще не смотрела? – развернулся Горевски у окна.
Виктор вопросительно приподнял бровь, уточняя, о чем это говорил Валесантери.
Опять вздохнула. Должна была догадаться, что информацию получу не только я, но и… еще один штормовский выкормыш.
Промямлила. То ли оправдываясь, то ли… смущаясь.
Только этого мне не хватало!
– Не хотела светить его перед Куиши.
– Малыш, – Горевски подошел ко мне, опустился на колени, улыбаясь, посмотрел мне в глаза, – ты когда повзрослеешь?
Он был прав! Но не в этот раз.
Ответила ему ухмылкой.
– У меня нет уверенности, что служба розыска Приама не связана с Ханри. Не сам Куиши, этот похож на ищейку, а не на гиену, но в его окружении точно есть продажная тварь.
Поднимался Валесантери медленно и уже не улыбаясь. А на Шаевского без слез вообще взглянуть было больно.
Не хотела, но, заметив единодушную растерянность, попросила:
– Ребята, может, вспомним, что я десять лет обходилась без нянек!
Ответа не дождалась, а вот понимание, что если немедленно не выдам все, что они так жаждали узнать, меня просто растерзают, становилось все явственнее.
Выдохнув, встала с кресла, обойдя вокруг замершего Горевски, прошлась из угла в угол.
Это не был мой прокол, но… я обязана была доложить Лазовски сразу, как только все произошло. Я не доложила.
Мое решение.
– Меня опознали.
– Что тебя? – прорычал Горевски.