Шаевский, который вроде как не замечал ни Валесантери, ни творимого мною безобразия – тоже.
Тому пришлось продолжить:
– Как Куиши?
Я хмыкнула – меня это явно не касалось, с розыскником общался Виктор, и едва не пропустила удар. Уйти с линии успела, хоть и пришлось демонстрировать чудеса ловкости, но бесстрастный арбитр зафиксировал касание. Спорить было глупо – я его ощутила. Даже через корсет.
Стона разочарования не сдержала, счет стал один – ноль не в мою пользу.
Шаевский огорченно вздохнул, похоже, болел за меня (и ведь не смотрел, только слушал), и произнес:
– Когда уходил, довольным не выглядел.
Дав команду закончить представление, стянула со стойки полотенце.
– И я его понимаю! – Мое дыхание было прерывистым, прозвучало душещипательно.
Как ни странно, ни один не усмехнулся.
Оглянувшись, застала поразительную картинку: оба наблюдали за мной и о чем-то напряженно думали.
Извернулась, чтобы взглянуть на себя со спины. Все, как обычно, хвост не вырос.
– Я чего-то не заметила?
– Вообще-то, ты только что, практически в ничью, отработала вот с этим, – первым оттаял Валесантери, кивнув на Шаевского, который уже стоял рядом с ним.
Теперь уже мне пришлось одарить их удивленным взглядом.
– Вообще-то – повторила я тем же тоном, – меня на службе держат не только за светлую голову. – И добавила, грустно вздохнув: – Неужели дошло?
– Ты выставила боевой режим, – как-то отстраненно произнес Виктор, продолжая смотреть на ту самую часть моего тела, которую Эскильо называл прекрасной нижней.
Промокнув тканью влажную шею и лицо, подошла к Шаевскому вплотную:
– Понимаешь, стажер, – я специально подчеркнула его временный статус, давая понять, что пока что он лишь потенциально великий маршал, – среди наших бегунков хватает тварей. Есть и из бывших наемников, и из опустившихся вояк. Да и те, кто из трущоб вышел, за жизнь хватаются с такой яростью, что все вот эти танцульки, – я показала на сектор для спарринга, – невинное развлечение. – Подумала, качнула головой, упрекая саму себя за некоторое преувеличение. – А если серьезно, это был мой максимум на этом уровне.
Несмотря на мое чистосердечное признание, успокоенными они не выглядели.
Пришлось брать ситуацию в свои руки.
– Через два часа связь с Лазовски, а у меня пока…
Горевски переключился мгновенно.
– Пришел первоначальный план. – Посмотрел на меня – выглядела я мокро и помято. – Через двадцать минут жду в бункере.
Я, не торопясь, управилась за пятнадцать. Еще пять оставила, чтобы перекинуться парой фраз с Шаевским, которому приказала дожидаться меня в моей же гостиной. Его настрой мне не нравился.