– Так.
– Вот вы и расскажете прессе, что сегодня утром ваши гвардейцы задержали на площади Свободы у ворот президентского дворца подозрительного человека с кейсом, напичканным взрывчаткой. Этот человек был допрошен лично вами и показал…
Генерал умолк и забарабанил пальцами по столу.
– Что же он показал?
– Протокол допроса еще не готов. Вы получите его в «Тропикане».
– Exzelenz, давать подобные интервью – функция министерства общественной безопасности.
– Ха-ха-ха! Да кто ж мне поверит? Скажут: Рохес снова сочинил утку. А вы иностранец, лицо нейтральное. Пресса вас не знает. Поэтому сыграйте роль этакого честного простака, солдафона-служаки.
– Хорошо, Exzelenz. Если это нужно…
– Очень нужно!.. Итак, будем считать, что мы договорились. Вы свободны, полковник.
Я отдал Рохесу честь и покинул его кабинет. Дьявол с ним! Наверное, он хочет с моей помощью нагадить кому-либо из своих политических противников. Что ж, сделаю ему такое одолжение. Меня от этого не убудет. А с бала, возможно удастся незаметно исчезнуть.
Мой шофер привез меня к «Тропикане» в 17.45. Взяв у него ключи от «Ягуара», я велел ему отправляться домой. Роджерсовы ребята припарковались чуть поодаль и проводили меня до входа в отель.
Когда я вошел в небольшой – человек на пятьдесят – конференц-зал гостиницы, там уже было полно журналистов, шумных, развязных, увешанных техникой. В 17.55 за стол президиума сели Рохес и Роджерс. Мой шеф указал мне на кресло рядом с ним. Исабель, которая должна была исполнять роль переводчицы, и стенографистка устроились за отдельными столиками. Министр положил передо мной тощенькую синюю папку и пробурчал, что это и есть мое выступление.
При беглом ознакомлении с содержимым папки я обомлел, ибо документ, лежавший в ней, явился для меня страшной, ошеломляющей неожиданностью.
Получалось, что подозрительный тип, задержанный моими гвардейцами, нес в своем кейсе взрывчатку советского производства, которая была предназначена для физического уничтожения Отца Отечества. Кроме того, задержанный якобы показал, что Советский Союз только за последние месяцы передал антиправительственным силам Аурики оружия и боеприпасов на сумму, превышающую 150 миллионов долларов. Все это доставляется в страну подводными лодками, а также тяжелыми транспортными самолетами с Кубы.
Мозг мой лихорадочно заработал. Проклятый Роджерс! Это, несомненно, его затея! Рохес бы до такого не додумался, хотя дезинформация подобного рода выгодна им обоим. Должны же они каким-то образом оправдаться перед своими хозяевами за тяжелые потери, понесенные правительственными войскам Аурики в период мартовского наступления революционной армии, спустившейся с гор и медленно, но неуклонно продвигающейся к столице, за дерзкие вылазки партизан, чьи отряды появились даже в окрестностях Монканы и объекта «Дабл ю-эйч». Роджерсу же мое выступление на пресс-конференции выгодно вдвойне. Для него оно будет финалом задуманной в отношении меня оперативной комбинации. Что я должен делать? Огласить документ, лежащий в папке, значит, нанести серьезный политический ущерб Советскому Союзу, то есть совершить акт предательства. Не оглашать его – самоубийство. И все-таки выход, хоть и не лучший, имеется. Рохес сам бросил мне утром спасительную веревочку. Ведь он же посоветовал мне сыграть дурака. Вот я и притворюсь дураком. Репортеров это не удивит. Дурак в руководящей позиции в условиях тоталитарного режима – норма.