- А портреты?
- Чьи портреты?
- Ну, их... стахановцев.
- Да ведь их сорок пять человек... Лучших людей, вероятно, заснимут, не всех!..
- Посмотреть, какие они... Слушай, Арсен!..
- Ну?
- Я читала, что Алексея Стаханова в прошлом году травили какие-то администраторы. Неужели это правда?
- Конечно, правда. Но почему ты спрашиваешь?
- Да как-то странно. Ну, прощай, Арсен.
- Прощай. Что ты какая-то чудная? У тебя глаза сделались большими... Смотри не попади под трамвай...
Под утро Тарумов вновь связался с "Дербентом". За ночь танкер не сбавил скорости. Он прошел расстояние до Астраханского рейда за тридцать один час. У Тюленьей банки его поджидал караван барж. К утру ветер посвежел и началась зыбь. Последнюю баржу подвели с трудом. Несмотря на это, разгрузка была окончена за три часа. Танкер уже шел в обратный рейс, и вдогонку ему с севера спешила крупная зыбь, грозившая замедлить ход.
Днем на радиостанции дежурила другая смена, и, явившись вечером на вахту, Тарумов посмотрел журнал. Никаких записей о ходе стахановского рейса не было. Прибытия "Дербента" ожидали после двенадцати часов дня, но уже в восемь часов радист услышал его позывные.
"Находимся на траверзе острова Жилого. Будем через два часа. Сообщите пристань погрузки".
- Как это может быть? - удивился дежурный. - Ведь если они сейчас на траверзе Жилого, то им остается хода часа три, не меньше. Может быть, радист напутал?
- Звоните в диспетчерскую, - усмехнулся Тарумов, - никто не напутал, все верно!
- Да не может этого быть. Я сам плавал, я знаю!
- Ты не знаком с их новой трассой. Они идут другой стороной острова, проливом. Этот путь много короче.
- Да ведь там мелко...
- Глубина восемь футов. Они идут порожнем, без балласта. Кроме того, они освободились от ненужных грузов и уменьшили осадку. Они все рассчитали, не беспокойся.
- Ах, молодцы! Недаром о них столько говорят в порту. Теперь о них узнают в Махачкале, и в Астрахани, и в Красноводске...
- Одного из них я знаю. Это радист Макаров.
Обыкновенный парень, совсем мальчишка... Очень веселый...
- А я знаю их капитана. Так себе, ничего особенного. Старичок. "Пожалуйста, голубчик... Спасибо, голубчик..." Тихоня.
И Муся, молча кусая губы, слушала этот разговор. Она притихла с утра, и на нее не обращали внимания. Неожиданно она сказала Тарумову деланно небрежно!
- На пристани, вероятно, будет много посторонних.
Что, если пойти посмотреть?
- Пожалуй, - согласился Тарумов, - я тебя провожу.
- Мне хочется прогуляться. - И она торопливо добавила: - Такой славный вечер!