Город Острог на Волыни
7 октября 1604 года
В закутке между Татарской башнею и крепостной стеной крепко воняло падалью и застарелым дерьмом, однако именно здесь собрались шестеро надворных казаков князя Острожского.
Предводитель заговорщиков, самозваный атаман Мамат полагал, что в этом месте их никто не сможет подслушать. А им требовалось дело, о котором украдкой перешептывались и о котором порой осмеливались намекнуть друг другу при посторонних, обсудить, наконец, прямо, определиться и проголосовать, как это у настоящих, вольных казаков водится.
Круглолицый Каша, едва уселся на камень, тотчас же достал из пазухи палочку, из ножен на поясе — дешевый кинжал с роговой рукояткой и принялся обстругивать. Пояснил своим тонким голоском, не дожидаясь, пока спросят:
— Всегда полезно пару осиновых колов иметь при себе. Если упырь нападет на тебя спереди, глядишь, и успеешь воткнуть ему кол в сердце.
— А если сзади?
Это Лезга осведомился. На что Каша только голову склонил и руки развел: в правой кинжал, в левой — уже округлившаяся и побелевшая с одного конца палочка.
Мамат решил, что пора брать быка за рога:
— Панове, если бежать, так нынче ночью. Второй такой случай нам доля не скоро подарит.
— А что, Мамат, об измене князю станем думать, а караульного не поставим? — мрачно прогудел Тычка.
— Дело говоришь, — кивнул Мамат. — Так, может быть, ты и постоишь, пане Тычка?
— Для товарищества могу и постоять, да пусть уж лучше Лезга… пан Лезга. Он услышит, как жук навозный ползет, а уж как пьяный пан сотник к нам подкрадывается — и подавно.
— Ладно, если для товарищества, я постою, — легко согласился поджарый и худой Лезга, поднялся с камня и скрылся за углом, и сразу же оттуда удивленно: — Тю, а я сразу не признал ее! Это же Налетка, любимая гончая сука его сиятельства, светит здесь ребрами!
— Знать, приползла сюда, в закуток, подыхать, — кивнул черной головой Мамат. — И мы здесь подохнем, панове, в нищете и ничтожестве, если сами не дадим себе рады. Князь Константин Константинович вельми состарился, сей разжиревший котяра уже мышей не ловит. Нынешним летом какая его сиятельству удача привалила — сам московский царевич Димитрий собственной персоной у него гостил! Вот и послал бы вместе с ним на Москву свое надворное войско — и сам бы озолотился, и мы бы все разбогатели в Московщине. Нет, остерегся старый вояка и даже тех своих шляхтичей, что просились уйти с царевичем, не отпустил. Теперь мы, панство, сами уйдем вдогонку за царевичем, не побоимся. Я все придумал.
— Постой, друг Мамат, постой! Что-то я не пойму, — это Бычара, рыжим волосом обросший мужик без шеи, забормотал, обводя выпученными глазами товарищей. — С чего бы это вдруг ты панами нас величаешь? И что это еще за новость — бежать сей ночью? А почему бы не дождаться, пока князь Константин Константинович не вернется из Заславля? А тогда и ударим его сиятельству челом.