Лук в налучье Сопун нес на левом боку, колчан со стрелами — сзади, тоже у пояса, коробочку с тетивой из бычьих жил — за пазухой. Из стрел для обычного лука только с десяток годились на крупного зверя, а стало быть, и на человека, остальные, с наконечниками вилочкою, предназначены для отстрела лесной птицы. Слабенькое оружие против войсковых людей, что ни говори. Еще сабля на боку. Какая от нее польза, если не научен Сопун на саблях рубиться? Уж лучше он с топором. Одна надежда на Лесного хозяина и на Медведя, а еще, разве что, на внезапное нападение из засады. Как там леший говорил? «По-умному действовать, в открытый бой не ввязываясь, а подлавливая их по одному». Тоже ведь правильно…
Как бы там ни было, противник у мстителей умелый и жестокий, так что Сопун не очень-то и надеялся остаться живым. Ну а если повезет, если он вернется, то есть ли куда возвращаться? В лесную избушку, от которой на печку половина ушла? В избушку, где лежит беспомощный монах? А если затянется у того выздоровление, если не сможет уйти, хватит ли на двоих припасов, ведь зима впереди долгая? Тут он припомнил, что в зерновой яме, которая, присыпанная слоем земли, никак не могла сгореть, наверняка осталась пшеница, заготовленная для всей большой семьи, и на душе у него полегчало. Очень уж неприятно было почувствовать себя скупцом, пожалевшим, что помог попавшему в беду человеку.
И осознал по дороге Сопун, что пришел конец тайне его избушки. Старательный Медведь, протащив к ней волокушу с монахом, а назад — с оружием, превратил еле заметную звериную тропку чуть ли не в просеку. Ну и пусть — от кого теперь прятаться?
А уж совсем невдалеке от пепелища позволил себе Сопун и помечтать немного. Как Лесной хозяин не спросил его, что сталось с его сыном, подброшенным в семью Сопуна, так и он не решился спросить, выжил ли в лесу его настоящий сыночек, его собственная кровиночка. Именно потому и не спросил, что после страшной беды единственной отрадой его было теперь представить, как возвращается сюда его сынок, уже десятилетний, странноватый, конечно, с повадками лешачонка, такой, что вроде прирученного волка, все в лес смотрит — да все равно свой ведь, родной! Как срубят они на новом месте новую избу, как женит он сына, взяв невестку по своему разумению — и обязательно из дальней деревни, где никто не ведает о том, что Лесной хозяин у Сопуна и Марфы сына подменял…
Вот и пепелище. Над срубом неподвижно торчит лохматая голова Серьги. Пригляделся Сопун: неужто снова помер папаня? Испугаться и осознать последствия сей потери не успел: мертвец Серьга, свое живое состояние подтверждая, прогудел, не оборачиваясь: