А в это время казачья рать во главе с князем Трубецким неподвижно и мрачно стояла на противоположном берегу Москва-реки, не принимая участия в битве. Сам Трубецкой, его атаманы и все казаки были погружены в состояние величайшей и нестерпимой обиды. Оскорблённые незаслуженными поношениями и заносчивостью ополченцев, при виде их гибели они даже злорадствовали и глумились:
— Богаты ополченцы, отстоятся и одни от гетмана.
Донские казаки составляли правый фланг лагеря Трубецкого. С их возвышенного берега плоское поле битвы за рекой было видно как на ладони. Ещё с утра изготовившись к бою, они до сих пор стояли в полном бездействии. А неприятель на их глазах, действуя как гигантская мясорубка, медленно, но верно буквально усеивал трупами русских это поле…
Постепенно накипевшая обида на недалёких и кичливых ополченцев стала уступать место сочувствию к безжалостно истребляемым братьям, и в конце концов вытеснилась страстным стремлением уничтожить врага, отомстить ему за реки пролитой русской крови. Хитрая Система Эго и тут почти полностью подменила высокий патриотизм низменной жаждой мести.
В рядах высоко дисциплинированных донцов нарастало волнение. Неспокойны были и донские атаманы. Несколько раз Межаков, как старший из них, посылал гонцов к Трубецкому, прося разрешения немедленно ударить и сокрушить врага, но каждый раз гонцы возвращались с одним кратким и непонятным ответом: «подождать!». Бледный, с понурой головой на богатырских плечах, шепча проклятия в адрес Трубецкого, атаман шагал вдоль фронта своих станичников, вглядываясь в их разгорячённые лица. Глаза товарищей, устремлённые на него, выражали немой, но красноречивый и справедливый укор.
Гетман Хоткевич, наблюдая за ходом сражения с большого холма, уже был готов к удару по казакам.
Он разослал гонцов с требованием: «Как можно быстрее дожать мужиков, пока у донских казаков не пробудилась совесть!»
Видя, что чаша весов окончательно склоняется в пользу захватчиков-поляков, Косма Минин телепортировался к казакам и произнёс:
— Братья казаки! Вы — честь и опора Земли русской! Вы видите, как русских истребляют иноземцы! Кровью ваших братьев уже залито всё поле битвы! Братья, выручайте! Не мешкайте! Ополченцы не выдюжат без вас! Не отстоят Москву! А с гибелью Москвы погибнет и вся Россия! Вперёд! В бой!
Волнение донцов достигло такого напряжения, что их сердца буквально вскипели, заставляя одним махом вскочить в сёдла и нестись к своим товарищам…
С ними вместе бросились на помощь ополченцам и пять сотен конницы Пожарского, отряжённой утром в распоряжение Трубецкого. Тот, всё ещё находясь в плену гордыни и обиды, категорически не хотел их пускать, но воины, увлечённые примером донцов, уже не слушались своего командира…