Харлем-Хейс всегда был полон кипучей деятельности, даже зимой. Самая неотложная работа состояла в том, чтобы сохранить апельсиновые деревца, тщательно проверяя три раза в день лампы, обеспечивающие постоянную температуру внутри, какой бы морозной ни была погода за стенами оранжереи. В скором времени Питер планировал строительство еще одной такой же оранжереи, так как это дорогое дерево пользовалось большим спросом.
Даже если какие-то дела заставляли Питера отсутствовать на своих тюльпановых плантациях дольше, чем ему хотелось бы, он, по крайней мере, мог быть уверен, что все идет нормально в его отсутствие, так как у него был великолепный управляющий, который жил на территории старой фермы. Раньше там жила семья ван Дорнов. Затем, получив солидную прибыль во время краткого, стремительного периода тюльпаномании, из которого покойный отец Питера вышел состоятельным человеком, они выстроили дом в Харлеме.
Питер, удовлетворенный собственными вложениями в различную недвижимость, мог следить за последними отчетами о судоходстве и перевозке грузов даже из Харлема, поскольку в Голландии выходило газет больше, чем во всех остальных странах Европы взятых вместе. Он как раз читал одну из тех, что регулярно получал, когда зашел Герард узнать, нет ли готового к отправке в Делфт письма.
— На этот раз, нет, — сказал Питер, после того как они устроились у камина со стаканом вина в руках. Они дружили со школы и чувствовали себя совершенно свободно, оставаясь вдвоем. — Ни Франческа, ни я не ожидали, что ты снова поедешь туда до Рождества, и то, что надо бы написать, мы просто скажем друг другу, увидевшись очень скоро в Амстердаме. Мне запрещено появляться в ее доме, но мы встретимся у меня.
— Как прошла поездка в Делфт?
— Чрезвычайно хорошо.
— Должно быть, тебе улыбается удача.
— Выпьем за это, — решительно ответил Питер, поднимая бокал, Герард сделал то же самое.
Но тост оказался тщетным. Ни Питер, ни Франческа не смогли приехать в Амстердам на Рождество. Сильнейшая снежная буря пронеслась по Европе, перекрыв дороги, и те, кто оказался в ее плену, замерзли до смерти.
Хендрик, смотревший через окно на круживший снег, из-за которого невозможно было разглядеть дома на противоположной стороне канала, был полон эгоистичной благодарности бурану. Он ужасно боялся встречи с Франческой лицом к лицу. Временами она обладала сверхъестественной способностью видеть его насквозь, очень напоминая в этом отношении Анну. Она могла не только потребовать объяснений по поводу строжайшей опеки фрау Вольф, но и возмутиться его отношением к Алетте.