– Амалия, это может быть опасно! – наконец разжал он стиснутые губы.
– Ах, – согласилась я.
Соломенная шляпа Хуана де ла Круса покачивалась перед глазами, уши Матильды подрагивали, калеса скакала по буграм. С асфальтом тут было сложно, мы оказались по ту сторону Лунеты, она же – поле Уоллеса, где-то за Кабильдо, где живут бедные. День мягко клонился к вечеру. Другая страна, другой мир, подумала я – у нас в Пенанге сейчас, в декабре, жемчужная стена теплого и душного дождя смывает все на своем пути каждый день, начиная с четырех и до ночи. И как же мне хочется этих родных дождей.
Сейчас мы посмотрим, насколько это опасно. Не так же они глупы – думать, что я соглашусь исчезнуть в этом Кабильдо, не оставив никаких записок насчет того, куда поехала, к кому и с кем.
Я была настолько в себе уверена, что записок оставлять и не пыталась. Хотя Эдди, похоже, размышлял о том, что это он находится в опасном положении.
Все произошло до смешного прозаично. Хуан остановил калесу; вот типичный для бедных кварталов ресторанчик, весь из бамбука, не считая досок пола: бамбуковые столбы держат все сооружение, на полу – к которому ведут четыре ступеньки – стоят корявые стулья, сиденье и спинка которых из бамбуковой плетенки, и так далее. Везде запах пережаренного масла. Посетителей – никого, кроме человека в такой же, как у Хуана, плетеной шляпе, закинутой за плечи.
Да это же просто смешно: вот они, сдвинутые брови, плохо выбритый мощный подбородок с ямочкой. Ананаса нет, хотя если пойти на кухню, то никаких проблем – будет. Но и без него понятно, по той самой фотографии: конечно, это Кулас. Видимо, весь квартал знает, что Кулас тут часто отдыхает, да еще и наверняка бесплатно.
Дама, как известно, первой протягивает руку джентльмену. У него очень тяжелая и шершавая рука, все как положено.
– Амалия из Малайи, – представляюсь я, а он просто кивает.
Эдди молча придвигает себе стул. Хотя, похоже, ожидает, что Кулас предложит ему или пойти погулять, или… как это там? Пуньета? Но Кулас его как бы не замечает.
– Выпить? – предлагает народный герой, и я понимаю, что говорить придется на привычной здесь смеси английских и испанских слов, в моем случае – даже португальских.
А почему бы и не выпить. Народный напиток здесь или ром, поскольку сахарного тростника по всему Лусону и еще на десятке островов растет сколько угодно, или вот это. Джинчик. Пиво же – это американская радость, хотя и проникает медленно во все и всяческие слои общества. Тут его почти наверняка нет.
– Билог, – говорю я. – И сок каламанси.