– Этот ваш шармер – Сесил де Миллз! А девушка в ночной рубашке – Лоретта Янг!
– Ну да, «Крестоносцы» в «Кэпитоле» на Эскольте, много-много обнаженных мечей и крестов. Да?
– А если и правда – да?
И я закрыла загрустивший офис, мы поехали на Матильде – она хорошо относилась к нам, когда мы вдвоем, – на Эскольту. В синема была старая, добрая, знакомая сегрегация – местные помещались внизу, американцы вверху, хотя это сейчас было уже скорее привычкой.
И справа от нас, в первой ложе…
– Верт, смотрите. Вот куда он ходит по вечерам, оказывается.
– Вы хотели меня удивить? Он здесь каждый вечер в восемь пятьдесят. Каждый! Ну, или в «Лирике». И его прелестная дама, так похожая на вас.
– О, благодарю вас…
После первой же крестоносной битвы я снова взглянула вправо и вверх.
Орлиный профиль Дугласа Макартура был опущен, подбородок прижат к груди, генерал спал. А Джин, подперев голову руками, весело сверкала глазами, явно потешаясь над происходившим на экране.
И он проводил меня до отеля, и уехал на любезно согласившейся доставить его Матильде в свой «Дельмонико», а я подумала, что опять пропустила закат над Манильской бухтой.
Утро, Лолы снова нет, зато напротив меня сидит та самая женщина редкой профессии, которая записалась в нашу картотеку сколько-то недель или дней назад.
Она потомственный мастер по закупке табачного листа для сигар. Из Илокоса, где вообще-то каждый – мастер этого дела.
Мона Барсана, довольно зловещей внешности – темнокожая, с длинной шеей, выше меня весьма намного, с высокими торчащими скулами, не голова, а череп, при этом обладательница этого черепа человек очевидной жилистой силы, здоровья и живучести. Сорок лет ей точно есть. Или больше. А еще похоже, что она долгое время может обходиться без еды и уже не раз пробовала. Причем не по своей воле.
– Счастливого Рождества, мадам, – говорит она и разворачивает кожаный сверток, в таких носят инструменты. – Я сделала то, что вы хотели. Но только здесь, в Маниле.
– Но вы же собирались, Мона, поехать на Рождество домой? На север?
Она горько вздыхает, лицо ее совершенно спокойно, глаза смотрят мимо моего уха, куда-то вдаль.
Я снова вглядываюсь в это странное лицо и, наконец, понимаю: она не только совсем не испанка, она даже не вполне чистая филиппинка. Там, за Илокосом, горы, там живут племена. И эта смесь крови словом «местисо» не называется, названий для нее вообще никаких нет.
Я беру первую с левого края сигару, вглядываюсь в бугры на разноцветной коричневатой поверхности, аккуратно нажимаю здесь и там, нюхаю: перец и еле заметная плесень. Откладываю в сторону. Еще одна сигара, покороче и потолще, формата «торо». Запах лучше, но на ощупь…