— Болезнь Траубера, — сказал Андрей. — Редактированная версия бубонной чумы, которую раскидали по задворкам космоса. Кто бы мог подумать, что нас с вами забросило на могильник.
Лицо инквизитора болезненно исказилось.
— Я санкционировал строительство храма на месте консервации вируса, — признался он. — Клянусь, я не знал…
— Не вините себя, Александр, — сказал Андрей. — Вы сможете завтра с утра поехать со мной в столицу? Я смог синтезировать биоблокаду. Хватит на всех.
— Разумеется, — Торнвальд хрипло откашлялся и предложил: — И, Андрей Петрович… обращайтесь ко мне на «ты», пожалуйста…
— Хорошо, — кивнул Андрей и отошел к столу — налить в кружку травяного отвара для своего пациента. После прививки биоблокады для скорейшего выздоровления всегда рекомендовалось обильное питье. Несса сидела в углу и с невероятным любопытством смотрела то на лежащего Шани, то на Андрея. Ей ужасно хотелось узнать, о чем же они разговаривали на непонятном, но очень красивом языке.
— Это кто все-таки? — не вытерпев, спросила она у Андрея. — Солдат или инквизитор?
— Инквизитор, — подал голос Шани и для пущей достоверности потыкал пальцем в свою татуированную розу. Несса невероятно засмущалась и опустила глаза.
— Простите, господин, — промолвила она. — А камзол солдатский тогда откуда?
— Несса! — укоризненно сказал Андрей. Вот ведь любопытная девчонка! Шани собрался с силами и сел на лавке — судя по тому, насколько осторожно он обращался с забинтованным плечом, ему было не слишком-то хорошо — и ответил:
— Это камзол капитана, который должен был отвести меня на казнь.
От таких новостей Несса натурально раскрыла рот.
— А разве инквизиторов казнят? — осведомилась она. Судьба капитана ее явно не интересовала. Шани печально усмехнулся и кивнул:
— Мы горим точно так же, как и еретики, — грустно заметил он.
Метель усиливалась, и фонарь во дворе погас. Несса, устав слушать речь на незнакомом языке, подалась спать, а Шани и Андрей все сидели над кружками с нетронутым отваром и разговаривали о своей до-аальхарнской жизни и том, что произошло с ними за эти годы на Дее. В итоге Шани спросил:
— Скажите, Андрей Петрович, а почему вы раньше никого здесь не лечили?
Андрей задумался, глядя в метельный мрак за окном. Действительно, почему? Он же врач — что мешало ему, выучив язык, стать лучшим целителем Аальхарна и вытащить несчастную страну из болезней, которые приходили каждую зиму, то легкие, то тяжелые… Разве не мог он синтезировать биоблокаду десять лет назад да по свежей памяти?
— Наверно, потому, что при мне всегда проповедовали принцип невмешательства в чужие дела и жизнь, — произнес он, когда молчание стало уже неприличным. — И потом, это все-таки другая планета, а я не специалист по болезням гуманоидов. Но болезнь Траубера пришла сюда из моего мира, — он криво усмехнулся и закончил, — и некому было ее уничтожить, кроме меня.