— Заступника он привел… Спасибо, конечно! Так и я тебе жизнь сохранил. А то этот изувер на твоем рабочем месте… впрочем, ладно. Не до него сейчас.
Интересные намеки делает владыка, подумал Шани, разглядывая переливы зеленого в изумруде запонки на левом рукаве. Что ж, послушаем, что еще он скажет — вызвал-то явно не для того, чтобы намекать на то, что Крунч Вальчик собрался устранить бывшего коллегу физически. Шани и так был в курсе.
— Посмотри на себя, — продолжал государь. — Спился, опустился, полное ничтожество! Двенадцать кружек хмельного в святой праздник, малолетки какие-то продажные — тьфу, глядеть стыдно.
Шани хотел было посоветовать надеже-государю поберечь благородные очи и не смотреть в сторону столь вопиющего разврата, но пока решил не наглеть и смиренно произнес:
— Разве это дело? Вон, при вашем батюшке дворяне гуляли — так потом Зеленый квартал полностью перестраивать пришлось да новых шлюх с юга завозить. А я что? Совершенно частное лицо, и отчего бы не покутить благородному человеку?
Луш скривился так, будто отведал чего-то кислого.
— Про свое благородство можешь мне не рассказывать, подкидыш. Нагуляли тебя Заступник весть от кого, да в монастырь и подбросили, — вопреки его ожиданиям, Шани абсолютно не изменился в лице, и Луш продолжал: — Кстати, ты все еще хочешь уйти в Шаавхази?
А вот теперь Шани вздрогнул и выпрямился в кресле. Государь довольно сощурился.
— В Шаавхази? — переспросил Шани.
— Именно туда, — сказал Луш. — Монастырь подновили недавно, приношения благодарных жителей не прекращаются — но опять же, и спокойно там, и благодатно. Самое место, чтобы душу, от мира уставшую, исцелять.
Шани пристально посмотрел на него, пытаясь понять: издевается ли? — да вроде бы совершенно серьезен. А ведь именно Луш своим именным приказом освободил Шани от всех чинов и званий и запретил занимать любую гражданскую должность, равно как и церковную. Читая собственноручно написанный указ государя, Шани словно наяву услышал, как захлопнулись перед ним двери монастыря. И вот теперь такой неожиданный поворот…
— Вы правы, государь, — каким-то неживым голосом произнес Шани. — Там в самом деле и спокойно, и благодатно.
Луш смотрел с уважением.
— Молодец, — серьезно похвалил он. — Хорошо держишься. Так хочешь туда? — Луш откинулся на спинку кресла и мечтательно проговорил: — Сидеть в тихой келье, переписывать красивым почерком жития святого Флоренция и наблюдать, как птицы вьют гнезда на монастырской стене… Ну разве не славно? Вот, даже и сам туда захотел.
— Славно, государь, — согласился Шани и с искренней горечью признался: — Не буду отрицать, что сердце зовет меня туда. Но нарушить ваш запрет я не могу.