Господин де Префонтен вздохнул. Мадемуазель пришла в голову мысль отдать приказ о ремонте своих апартаментов в Люксембургском дворце, хотя они и без того очень красивы и почти новые. Временно она поселилась в Лувре, не выдержав соседства во дворце Тюильри с Месье. С другой стороны, ведутся разговоры о свадьбе Месье и Генриетты Английской и о том, что молодая пара будет жить в Пале-Рояль, и потому Мадемуазель надеется вернуться в Тюильри.
«Лично я, мадам, — заключил господин де Префонтен, — не скрою от вас своего мнения по этому поводу: будь то Люксембургский дворец или Тюильри — это в любом случае лучше, чем Лувр».
И он доверительно склонился к ней:
— Что вы хотите, ведь мои дед и отец были протестантами. И меня почти до десяти лет воспитывали в традиции кальвинизма. Ничего не поделаешь — ни один гугенот не будет чувствовать себя в своей тарелке, проходя по коридорам Лувра. Конечно, много воды утекло с той страшной ночи, но иногда мне чудится, что на плитах алеет кровь, пролитая в день святого Варфоломея. Дед подробно рассказывал мне о той трагедии. Ему тогда было двадцать четыре года, и он чудом избежал гибели при избиении протестантов… Взгляните. Из этого окна король Карл IX стрелял из аркебузы по своим дворянам-гугенотам, которые пытались спастись, переплыв через Сену и добравшись до Пре-о-Клерк. Мой дед помнил Карла IX, бородатого великана, кричавшего в ярости: «Бей! Бей! Не щади никого!» Всю ночь в Лувре лилась кровь. Из всех окон выбрасывали трупы, во всех закоулках резали людей. Вы не гугенотка?
— Нет, месье.
— Тогда не знаю, зачем я вам рассказываю все это, — задумчиво произнес господин де Префонтен. — Сам я католик, но детские впечатления трудно изгнать из памяти. С тех пор как я поселился в Лувре, я плохо сплю по ночам. Я просыпаюсь, вскакиваю, мне слышится крик в коридоре: «Бей! Бей!» Меня преследует топот вельмож-протестантов, бегущих от своих убийц… Если вас интересует мое мнение, мадам, то я задаюсь вопросом, не водятся ли в Лувре призраки… кровавые призраки.
— Вам хорошо бы принять отвар успокаивающих трав, господин де Префонтен, — посоветовала Анжелика. Ей стало слишком не по себе от этих мрачных историй. Попытка убить ее, когда она чудом спаслась, но которая стоила Марго жизни, была еще слишком свежа в ее памяти, чтобы она могла спокойно воспринимать рассказанные господином де Префонтеном слова как игру больного воображения.
Убийство, насилие, измена — самые гнусные преступления притаились в недрах огромного дворца.
Вскоре Анжелика обнаружила, что находится в каком-то подвале под Большой галереей. Со времен Генриха IV эта часть Лувра предназначалась для художников и некоторых ремесленников.