Скульпторы, живописцы, часовщики, парфюмеры, гранильщики драгоценных камней, оружейники, выковывавшие стальные шпаги, самые искусные золотильщики, специалисты по насечке золотых и серебряных узоров, мастера, изготавливавшие музыкальные инструменты, научные приборы и гобелены, книгопечатники жили там со своими семьями за счет короля. За тяжелыми дверями лакированного дерева слышались удары молота по наковальне, щелканье станков, на которых ткали гобелены и «турецкие» ковры, глухой стук прессов в типографии.
Живописец, которому герцогиня де Монпансье заказала свой портрет, был родом из Голландии; высокий, с ясными голубыми глазами на розовом, как ветчина, лице и с русой бородой. Скромный и талантливый художник, Ван Оссель противостоял капризам придворных дам с помощью своего несокрушимого спокойствия и плохого знания французского языка. И хотя чаще всего вельможи обращались к нему на «ты», как это было принято в отношении слуг и ремесленников, он все же умел отстоять право на собственное мнение.
Так, он потребовал от Мадемуазель, чтобы одна ее грудь на портрете была обнажена, и это было правильное решение, ибо грудь была самой красивой частью тела этой женщины, противящейся брачным узам. А поскольку эта картина предположительно предназначалась очередному претенденту на руку герцогини, трудно не согласиться, что белоснежная, округлая и такая соблазнительная выпуклость будет удачным дополнением к ее приданому и великолепной родословной.
Мадемуазель, облаченная в темно-синий бархат с живописно изломанными складками, в жемчугах и драгоценностях, с розой в руках, улыбнулась Анжелике.
— Минуту, душенька, сейчас я буду в вашем распоряжении. Ван Оссель, может быть, хватит мучить меня?
Художник что-то пробурчал в бороду и для вида добавил на холсте к обнаженной груди, предмету своих особых стараний, несколько светлых мазков.
Пока горничная помогала Мадемуазель одеться, художник отдал кисти мальчику, должно быть своему сыну и подмастерью. Он внимательно оглядел Анжелику и сопровождающего ее Куасси-Ба. Наконец, он снял фетровую шляпу и низко поклонился.
— Мадам, не угодно ли вам, чтобы я написал ваш портрет? О, это было бы так красиво! Женщина, от которой исходит свет, и черный, как сажа, мавр. Солнце и ночь…
Анжелика с улыбкой отклонила предложение. Для этого был неподходящий момент. Но, может, когда-нибудь…
Она представила себе огромную картину, которую повесит в отеле квартала Сен-Поль, когда победительницей вернется туда с Жоффреем. Эта мысль придала молодой женщине мужества.