Мия, уже минут пять назад, прекратила попытки расшифровать мой рассказ, и теперь просто наслаждалась ароматным напитком. Хозяйка же нервно теребила в руках скатерть, а мужик лишь хмурился.
— По кривой дороге ты идешь. Я слышал про цветение алого бутона, слышал и о саде, в которой его посадили. Половина его тогда сгорела, ложное это дело — жечь спокойные цветы. Тебя же не виню, те кто идут за семенами, подневольны, тут мне нечего тебе сказать. За черный долг зауважал, и то что ты рессоры высоким обломил тоже, но не разобравшись в себе, сложно идти дальше. Про случай в изначальном доме, мне уже рассказал чароплет, его ворон летал рядом, и старый попросил меня подготовить комнату для брата. Признаюсь, я тогда удивился, последний брат приходил сто лун назад.
— Есть ли рассказ брата, который я мог бы услышать?
Дед лишь покачал головой.
— Тот рассказ был платой, не могу я плату одного, отдать другому. Прости, но нет, его рассказ останется лишь здесь, — старик указал себе на висок. — Должно мне дознаться. Будет ли твой рассказ платой?
Я недолго думал над этим вопросом.
— У меня неплохо выходит колоть дрова.
Хозяин улыбнулся, как и женщина.
— Правильный ответ. Рассказ слишком хорош для платы, но многие братья это уже забыли. Как и забыли они о Медной Истории. За прошедшие сто лун, ко мне приходило еще четверо, но они не знал ни Истории ни нашего языка. Я прогнал их, а чароплет наслал на них воробьиную стаю. Те ушли еще до первой звезды. Тебя же я приму как родственника, как и положено с первого завета. В доме есть гостевая комната, но покуда ты за этим порогом, она будет твоей так же, как и весь дом мой.
— Благодарю тебя. Но комнату больше подходит для моей спутницы, я же предпочту крышу.
— Дело твое, — хмыкнул дед и хлопнул ладонями об стол, давая мне понять, что один разговор закончен и пришло время начинать другой. — Дорогая, покажи этой красавице комнату, а нам с парнем надо бы поговорить о железных делах.
Я уже ожидал очередную волну неудовольствия от Мии, но ту столь сильно разморил сытный ужин, что она уже давно сопела у меня на плече. А я и не заметил. Все же язык путников дается мне тяжело, Добряк сколь не пытался в меня его вколотить, сколь бы не была прекрасно моя память, а он все не давался ну ни в какую. И этот маленький диалог стоил мне больших интеллектуальных затрат, да таких, что даже голова разболелась. Хозяюшка нежно подхватила леди и повела её, полусонную, куда-то в глубь дома. Старик же, хотя так его называть просто нельзя, отодвинул чашку и достал простецкую трубку. Забив её табаком, он щелкнул древним, потертым огнивом и затянулся.