— Товарищи рабочие! — начал Рузаев. — Декрет о национализации завода подписан вон когда, а ваша продукция — ноль целых хрен десятых, двести митингов и тысяча резолюций. Так, братцы, дело не пойдет, мировой империализм протестами не запугаешь, работать надо. — Он повернулся к «красному директору». — Считаю кабинет в нынешнем составе распущенным.
— Рабочий класс доверил мне пост «красного директора»! — вскричал председательствующий.
— Рабочий класс тебе, может, и доверил, — отозвался Рузаев, — да только ты этого доверия не оправдал.
Раздались голоса рабочих:
— Правильно!.. В самую точку!..
— Я протестую! — взвизгнул «красный директор».
— Валяй, браток, — хмуро усмехнулся Рузаев, — протест шли по адресу. Нефанленд — Рузаеву. — И он легонько так, плечиком подтолкнул «красного директора», мигом очутившегося внизу Предупреждая возможные осложнения, Степан Рузаев словно бы невзначай передвинул кобуру с маузером.
Толпа зашевелилась, на передний план выдвинулись настоящие кадровики, в том числе друзья Зворыкина.
— Вот что, ребята, — доверительно сказал Рузаев. — Революции позарез нужны броневики. Мы их вам с неделю назад в ремонт пригнали. А вы ни в зуб ногой, только митингуете.
— У нас теперь только горлом работают, — с горечью сказал Василий Егорыч.
— Кто громче орет, тот и герой, — добавил Каланча.
— Для ремонта нужны материалы, а у нас их нет! — раздался сухой интеллигентный стариковский голос.
Позади «трибуны», в тени, сбилась кучка заводских инженеров и техников; вид у них потертый, обносившийся, но все же они пытаются сохранить достоинство. Голос принадлежал инженеру Маркову, рослому и тощему старику, напоминающему Дон Кихота.
— Да у вас на заводском дворе до черта разных материалов! — вмешался Зворыкин. — Это же форменное золотое дно!
— Конечно, огромный технический опыт этого господина, — иронически отозвался Марков, — не имею чести знать ни имени, ни звания — делает его в этом вопросе более компетентным, нежели мы. Но я могу перечислить материалы и средства производства, отсутствующие…
— Вот именно: отсутствующие! — взорвался Зворыкин. — А на кой… хрен, пардон, нам это нужно знать? Извиняюсь, конечно, но если так рассуждать, то и революцию нельзя было делать. У нас не было ни авиации, ни артиллерии, ни продовольственных запасов. Я могу не хуже вашего до завтра перечислять, чего у нас не было. Но мы исходили не из того, чего нет, а из того, что есть, и сделали революцию, и довольно неплохо…
Рабочие одобрительно смеются.
— В точку!.. — поддержал Василий Егорыч.
— Давай, морячок, крой на все сто!.. — гаркнул костыльник.